Вчера исполнилось 29 лет со дня трагедии на Чернобыльской АЭС. CityDog.by встретился с семьей переселенцев из загрязненной зоны, чтобы вспомнить о том, каково это было: пережить катастрофу и начать новую жизнь в чужом и не всегда дружелюбном городе.
Первые дома в Малиновке начали строить в 1980-х годах. Тогда никто не подозревал, что через несколько лет минчане будут называть этот район «чернобыльским»: после катастрофы на ЧАЭС тут стали давать квартиры переселенцам из пострадавших областей. Так четвертая Малиновка стал вторым домом в жизни семьи Седро: с двумя маленькими дочерьми брагинцы Светлана и Юрий начинали новую жизнь по адресу Есенина, 131.
О событиях, пережитых на старой и новой родине, Светлана Васильевна рассказывает одна: Юрий, который был ликвидатором, наотрез отказался от интервью – «Не хочу про это вспоминать». Вторым нашим собеседником стал свекор Светланы Алексей Корнеевич, который еще 15 лет жил в зараженной зоне и только в начале нулевых перебрался к детям и внукам (на фото маленькая Маша) в Минск.
– Мы жили в Брагине – это небольшой и очень красивый поселок на юге Беларуси, – вспоминает Светлана Васильевна. – Весной и летом всегда очень жарко, речка, лес, большие сады и поля – природа просто невероятная. В 1980-х там работало много предприятий: делали хлеб, масло, сыр. И люди такие приветливые, все друг друга знали. Наверное, сейчас Брагин был бы большим городом.
Семья Седро оказалась в числе 1 651 семьи, которым пришлось покинуть родной поселок, спасаясь от чернобыльской беды.
ЗНАК БЕДЫ: «БЫЛ БЫ ВЗРЫВ, УВИДЕЛИ Б ИЗДАЛЕКА»
– Моя жена работала в магазине, оттуда возили продукты в Чернобыль, – Алексей Корнеевич вспоминает день, когда узнал об аварии.– Однажды вечером она пришла и рассказывает, мол, девки наши поехали отвозить товары, а их не пустили: говорят, чернобыльская станция взорвалась. А я ей отвечаю: как же такое быть может, было бы видно издалека, если бы что-то произошло. Даже не верилось как-то первое время…
Брагин, обычный день на главной площади городского поселка, который мог бы стать «большим городом».
– Помню, мы сажали картошку в тот день. Мужчины окончили работу и немного выпили. И Юре, который работал в местном ДОСААФ, звонит начальство: объясняют ситуацию, говорят, что срочно нужно ехать в зону, эвакуировать из деревень людей. Он ответил, что не может сесть за руль, потому что выпил. А они ему говорят, что все равно придется ехать. Всем шоферам и так в любом случае наливали стакан водки – думали, меньше будет влиять радиация.
На самом деле, от всех пытались скрыть, что случилось что-то страшное, чтобы люди панику не поднимали. На 1 мая детей из школы организовали, как полагается, на парад. Первоклашек с плакатами вывели на площадь, устроили концерт прямо на улице, как будто ничего и не произошло. Хотя некоторые уже знали.
А через неделю многих деревенских в принудительном порядке стали вывозить в Брагин – у людей в домах оставалось все, брали с собой только то, что успевали схватить за несколько минут сборов. Загружали народ в не покрытые брезентом кузовы машин и так везли. Люди плакали, не хотели уезжать. На въезде в Брагин был пропускной пункт. Каждую машину обязательно мыли. Надеялись хотя бы так избавиться от радиации. И если такой пункт кто-то пытался объехать, то его догоняли и все равно заставляли отмывать транспорт.
– Я жил возле аэродрома и хорошо помню, как в воздух поднимались самолеты с прикрепленными цистернами и распыляли прямо на землю какую-то жидкость, – вспоминает Алексей Корнеевич, – от нее оставалась на земле черная пленочка. Это были специальные средства для очистки. Помню, как приезжали пожарные машины и мыли дома, стены. Как-то вышел я на улицу, а прямо через наш огород шли два парня в форме с дозиметрами. Я говорю им: «Хлопцы, в огороде большая радиация?» – «Да, большущая! И как вы здесь живете…»
– Домашних животных не разрешали брать с собой категорически, – вспоминает Светлана Васильевна. – В поселке бегало много одичавших котов и собак. Коров заставляли сдавать – моим родителям тоже пришлось сдать, у них было большое хозяйство, а остались только курочки да свинки. Запрещали пить молоко и воду из колодца, есть мясо и овощи со своего огорода. Но разве заставишь деревенских людей, которые привыкли питаться тем, что сами вырастили?
Брагинцы: в центре – мама Светланы Васильевны Лидия Семеновна, которая оставалась в родном поселке до конца жизни: «Родители не хотели уезжать из своего дома».
– Молоденьких врачей-практикантов отправляли к нам в Брагин из училищ и университетов Минска и Бреста, – продолжает Светлана Васильевна. – Они привозили с собой еду и даже воду, чтобы не пить ту, что была в поселке. А когда включали дозиметры, то показывали всем, что, мол, все у нас хорошо. Когда приезжали какие-то начальники из города, то спускались с вертолета на веревочной лестнице и старались провести как можно меньше времени на земле. Забегали по делам в райисполком – и скорее обратно.
ПОСЛЕДНЯ КАПЛЯ: НАДО УЕЗЖАТЬ РАДИ ДЕТЕЙ
– В мае 1986 года я родила Александру – девочка, слава богу, была здоровенькой. А через год появилась на свет Наталья. Вроде и жизнь шла своим чередом, но мы поняли, что дальше так нельзя. Надо уезжать – хотя бы ради детей, – тяжело вздыхает Светлана Васильевна. – У нас в Брагине был свой большой дом в центре города, а рядом стояла времянка – вроде дачи. За 15 метров от нее построили детский сад. После аварии садик перестал работать, а на его месте сделали мойку для пожарных, военных машин, которые были в зоне заражения. И вся эта грязная, пропитанная радиацией вода лилась прямо в наш огород. Я вызвала комиссию, которая решала вопрос о предоставлении жилья для переселенцев, они померили уровень загрязнения и схватились за головы. Сразу приказали привезти бульдозер и просто сравнять с землей нашу времянку.
Семья Седро постоянно приезжала в Брагин несмотря на высокую радиацию: тут оставались друзья, родственники и родители. Сейчас на «малую родину» Седро приезжают раз-два в год – на кладбище к похороненным родителям.
Наконец нам дали квартиру под Брестом. Мы собирались переезжать, но оказалось, что нам отказали, потому что в семье было двое детей, по метражу места в квартире на человека было недостаточно. Еще 4 года мы с маленькими дочерями жили в Брагине и ждали, когда наконец получим жилье в Минске, потому что только сюда и могли переехать.
Чтобы нам дали квартиру, приезжали в Минск на митинг – два-три автобуса людей. Сначала стояли с плакатами возле Дома правительства, потом нас позвали за круглый стол с Шушкевичем. Пообещали, что обязательно дадут жилье в столице. А дальше была лотерея: вызывали нас по фамилиям, и мы должны были выбрать один из конвертов. Внутри был написан точный адрес, вплоть до номера квартиры, – так мы и выбирали свое будущее. Шабаны, Зеленый Луг, Малиновка и Серебрянка – четыре района, в которых строили дома для переселенцев.
Конечно, тяжело было уезжать – от дома, от друзей и знакомых, от родителей. В Минске у нас не было никого. Мои мама и папа еще и серьезно болели, но пришлось уехать без них – они ни в какую не соглашались переезжать. Хорошо, соседи помогали, приглядывали за ними. Но душа все равно болела, и мучили мысли: а вдруг меня не будет рядом с ними в тот самый момент…
МАЛИНОВКА: БЕЗ ЧИСТОГО ВОЗДУХА И ДОМАШНЕГО МОЛОКА
– В Малиновку переехало много людей из Брагина – хоть было с кем выйти во двор поговорить, – смеется Светлана Васильевна. – Кто-то из наших узнал, что в Ждановичах набирают людей на теплицы. И всего нас человек 15 пошло туда выращивать овощи. Все мы старались держаться друг за друга – так спокойнее, что ли, было, да и поддержка нужна была. Юра устроился водителем на завод в Шабанах. Непривычно, конечно, было добираться на работу в такую даль, проработал там около двух месяцев, а потом ушел работать на Казинца.
Отработала я на теплицах почти 1,5 года, а потом ушла в декрет. Родила третью девочку.
Конечно, разница между Брагином и столицей чувствовалась! Невозможно было даже сравнить, насколько другой тут воздух – первое время аж дышать было тяжело. Но я понимала, что теперь в Брагине воздух в разы хуже.
Пришлось привыкать к тому, что теперь у нас нет большого огорода – все продукты покупали на рынке. Хорошо хоть цены не особо кусались. Да и можно было наконец разогнуть спину, не корпеть над землей весь день. Здоровья мы своего тратили намного больше. А то, что зелень с рынка могла быть не такой чистой, как домашняя, выращенная своими руками, нас не пугало. Какая польза от продуктов с земли, насквозь пропитанной радиацией?!
Сложно было привыкнуть к покупному молоку. Помню, как в Брагине любила вставать рано утром и пить только что надоенное молоко. Теперь понимала, что больше в моей жизни такого не будет.
Ни я, ни муж первое время не жаловались на здоровье, но все равно два раза в год нужно было обязательно проходить обследование, дети лежали в больнице в Аксаковщине. У старшей дочери в детстве проявилась странная аллергия – кожа покрывалась чешуей, поэтому приходилось много мотаться по больницам. Эта была незаразная болезнь, но дети в садике сторонились. Врачи говорили, что это последствия радиации. Но удалось полностью вылечить девочку.
Муж стал сильно болеть – ему столько пришлось отъездить по зараженным деревням. Сколько всего ему пришлось увидеть и пережить, когда был ликвидатором: люди плачут, дома сносят, а потом деревни без людей вымирают. Юра поэтому и рассказывать обо всем этом не любит. Не такой он человек, не общительный совсем. Все только о работе – любит ее сильно. Ну, и в компьютере немного посидеть может.
А вот дочки наши, наоборот, очень быстро нашли общий язык с минчанами. И в садике, и во дворе была у них своя компания. Кстати, с мальчиками все-таки любили общаться больше. Средняя моя, Наташа, все по стройкам каким-то лазила и на футбол бегала.
Дочери Светланы Васильевны Наталья (слева) и Марина.
Можно сказать, что нам очень повезло: никто и никогда с момента переезда не сторонился нас, чернобыльцев. Не было зависти к льготам и особому положению ни со стороны соседей, ни коллег. Даже наоборот – все как-то жалели, уделяли больше внимания.
В 2002 году мы перевезли сюда отца мужа. Алексей Корнеевич 35 лет отработал пожарным, но и на пенсии не сидел дома. Случился инсульт, нужен был уход и присмотр. Сейчас ему 89 лет, держится молодцом. Как только потеплеет, выходит гулять, не любит дома сидеть.
«Ай, до сих пор не могу привыкнуть к большому городу, – грустно отмечает Алексей Корнеевич (на этом фото ему около 50 лет). – За все тринадцать лет в Минске только два раза ездил на автобусе, в больницу. А так пешком хожу. Транспорт не хочу признавать и шум весь этот».
Сейчас Светлана Васильевна помогает растить внуков дочерям. Ни она, ни ее семья практически не бывают в Брагине – ездят туда только на Радуницу и Деды на кладбище к родителям. Женщина признается, что Малиновка стала ее второй родиной. Хотя, когда звонит в родной Брагин друзьям и одноклассникам, расспрашивает их о жизни и делах, сердце все-таки ёкает до сих пор.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Джейкоб Вагнер, diletant.ru, архив семьи Седро, CityDog.by.
