«Я сидел в ванной и плакал». Минчанин о том, как из успешного банкира превратился в простого работягу

Социализм: «Было ощущение полной защищенности»

– Чтобы понять, чем жизнь в 2010-х годах отличается от 1990-х, нужно представить, как мы жили. При «социализме»: главным ощущением того времени для меня была абсолютная уверенность в завтрашнем дне – абсолютная!

Я был молодым парнем, который окончил школу, а потом училище. Был уверен, что после высшего образования стану инженером – это было модно, как сейчас программирование. Но с первого раза не поступил и отправился служить на Северный флот – 3 года за полярным кругом, которые теперь не войдут в стаж.

Ты мог рассчитывать на жилье от государства – да, через 7-10 лет, но все же. Ты в любое время мог найти работу по специальности. Да и текучки не было – работа всю жизнь на одном предприятии ценилась.

Была уверенность, что мое будущее предопределено. После службы с моим хорошо подвешенным языком я должен был вернуться домой, вступить в партию, пойти все-таки в университет. Там я вполне мог бы стать комсомольским лидером, после учебы – например, главой горкома комсомола, а дальше дослужиться по партийной линии в зависимости от удачи и личных качеств вплоть до генерального секретаря. Тогда казалось, что можно и так.

Такая линия карьерного роста была понятна почти всем – и она не обсуждалась. Но, пока я служил за полярным кругом, я немного оторвался от действительности – не знал, что происходит на большой земле. Начиналась перестройка.

Я поступил в институт в Риге – один из трех в СССР, который готовил специалистов для авиации. Приехал с полной уверенностью, что свяжу свою жизнь с этой сферой, – наивный советский паренек.

Первые большие деньги:
«Могли убить в якутской тундре – никто бы не нашел»

И тут началось страшное. Новость о распаде СССР казалась чем-то совершенно бредовым. Если бы Солнце не взошло, это вызвало бы у меня меньший шок, чем то, что случилось. Это же невозможно! Это апокалипсис!

Оказалось, что я приехал получать образование не просто в Ригу, но в другую страну. Мои родители, как и у большинства, в момент лишились средств к существованию – все, что хранилось на сберегательных книжках, сгорело. И студенты не знали, как жить. Стипендия была около 40 рублей, повышенная – 55. Чтобы было понятно – этого хватило бы на 10 бутылок водки.

Летом я решил поехать подрабатывать в стройотряд в Якутию. Это было типично для всех советских студентов – так «халтурить» летом. Но Союз уже развалился – стройотряды стали формальностью.

Когда мы прилетели в Якутск, нас встретили четверо местных и сказали: «Ребята, вы что, хотите вот этой фигней заниматься? Давайте мы вам дадим нормальную работу и заработок». Мы согласились, и нас вывезли куда-то в якутскую глушь. На месте нам выдали бензопилы и сказали, что мы будем валить лес. «Вот вам отмеченная делянка, мы приедем через два месяца – чтоб здесь ничего не было», – сказали и уехали.

Жить нужно было в землянке, оставшейся с давних времен. Многим было тяжеловато, но мне после трех лет на северах нормально. Замазал 200-литровую бочку глиной – сделал печь, на которой мы готовили еду и кипятили воду. За два месяца спилили всю делянку леса.

За работу нам заплатили около 5 тысяч рублей – огромная сумма по тем временам. Для меня это был нонсенс – в советское время такое было невозможно. Тогда как-то не думалось о том, что нас могли «кинуть» и ничего не заплатить или вообще попросту убить в этой якутской тундре – никто бы не нашел.

Но, видимо, дешевле было нам заплатить – советские деньги стремительно обесценивались.

Семья в Риге: «Поняли, что реально можем сдохнуть от голода»

Вернувшись в университет в Риге, я встретил свою будущую жену. Мы стали пытаться вместе планировать жизнь. Мы уже ожидали ребенка, а деньги не стоили совсем ничего. Мой отец из высокооплачиваемого специалиста в Минске превратился в нищего.

Свадьбу справляли в Минске. Костюм, туфли и даже спиртное пришлось получать по талонам. Тесть перед свадьбой снял со счета около 5 тысяч рублей – серьезные деньги. И вдруг случилась павловская реформа – купюры вышли из обращения. Пришлось писать объяснительную, зачем были нужны такие средства. Платье жене теща везла через половину бывшего Союза – в Минске было не найти.

Рассчитывать можно было только на бартер. Жена как-то смогла заполучить, как сейчас помню, финский пуховик и белые немецкие сапоги. Сапоги мы продали в переходе, когда родилась дочь – чтобы было, чем кормить.

Два года мы жили на бутербродах, получая продукты по талонам. Мы с женой шутили, что было трехразовое питание: утром чай и бутерброд с маслом и сахаром, в обед – на двоих банка шпрот, а вечером можно было позволить себе чуть-чуть гречки с сосисками. Это было время полного и окончательного непонимания, что будет с нами дальше. После жизни с полным чувством защищенности мы вдруг поняли, что реально можем сдохнуть от голода.

Казалось бы, куда уж хуже? Но началось еще более страшное время: в Риге начали стрелять. В нашу комнату в общежитии вваливались какие-то люди с автоматами в тот момент, когда мы купали дочь в ванночке. И, наверное, только благодаря ребенку они уходили. Тогда некоторые чувствовали особое упоение от свободы. Все запреты были сняты, и люди знали, что никто их не накажет, – так и начался беспредел.

Дать какой-то отпор мы им не могли – нечего было предложить: ни денег, ни власти. В общежитии мы были практически на птичьих правах, поскольку Латвия стала независимой.

Тогда мы начали искать другие варианты – думали ехать в Минск и доучиваться в политехе на автотракторном факультете. Приехали – нас чуть инфаркт не хватил. Это был совершенно не тот уровень.

Латвия или Беларусь:
«Здесь ты будешь ловить, а там будут ловить тебя»

Дочь росла, мы учились в Риге. Было трудно, но мы как-то выживали. Начали появляться и некоторые новые возможности. Время обучения близилось к концу, нам нужно было думать, куда податься после.

Беларусь к тому моменту не сильно изменилась – мы знали, что легко найдем себе в Минске работу, будем получать нищенскую зарплату и кое-как сводить концы с концами. Но хотелось ведь жить и жить счастливо.

Студенты понемногу начинали заниматься мелким бизнесом. Один из сокурсников привез в Ригу из Беларуси целую ванну огурцов – мы их сдали в овощной магазин и заработали на этом пусть небольшие, но деньги. Это был мой первый опыт предпринимательства. Примерно в это же время я впервые увидел доллары – знакомый пришел хвастаться, что заработал эту диковинную американскую двадцатку.

Помню, как-то на паре по политэкономии защищали курсовые работы. Нужно было рассказать о том, как развивать какое-либо дело в новых экономических условиях, и составить бизнес-план. Тогда это было совершенно новое понятие. Одна девушка рассказывала о создании банка в духе марксизма-ленинизма. А иначе она не могла – ее так учили. 

И преподаватель пыталась добиться от нее и от всей группы, где в банке «средства производства». Была тишина, потому что никто не мог понять, что же банк производит и чем вообще там люди занимаются.

И тут мне пришло в голову, и я тут же озвучил: «деньги». В аудитории по-прежнему была тишина, ведь фраза по тем временам все еще была невероятно крамольной. Преподаватель долго думала над моим выкриком, но все же согласилась.

И через год эта же преподавательница позвала прийти к ней – поболтать. На тот момент она уже работала в Capital Bank of Latvia и была на заметной должности. Предложила сразу после диплома прийти подучиться в банк и остаться там работать.

Мы с женой стояли перед выбором: ехать в Минск и пытаться пристроиться там или хвататься за эту возможность. Я обсудил с отцом этот вопрос, и он сказал: «Решай сам: здесь ты будешь ловить, а там будут ловить тебя».

Я в Риге, семья в Минске:
«Снимать квартиру не получалось – просто бомжевал»

Я решил поехать в Ригу – в Беларуси в то время хорошей зарплатой были 40 долларов. Жена с дочерью жили в Минске. Мне было 20 с небольшим – нужно было пробовать, можно было не бояться.

Деньги на время обучения предлагали смешные – всего 100 латов. Снимать квартиру и питаться на эту стипендию не получалось, поэтому я пробрался в старое здание расселенного общежития и жил там – просто бомжевал.

После курсов меня сразу взяли на работу в латвийский банк. Я быстро рос по службе, и мне предложили стать представителем банка в Беларуси, России и Украине. На меня, вчера еще наивного студента, как будто вывернули ушат ледяной воды – я окунулся в настоящую бандитскую Москву 90-х.

Утром я мог поговорить с рекламщиком, в обед открывал счета ребятам, которые приходили с пистолетами, заткнутыми за ремни, а вечером мог заниматься доработкой договора о кредите с другим крупным банком. Моя жизнь в то время проходила в поезде: я метался между Москвой, Минском, Киевом.

Это было зверски тяжело и ни капли меня не устраивало, как и мою семью. Но это была и хорошая школа. Во-первых, научился разговаривать с клиентами, самыми разными. Во-вторых, из меня просто выбили советское убеждение, что кто-то о тебе позаботится. Никто, кроме родных, разумеется. Поэтому тем временам я очень благодарен.

Мы с женой решили, что нужно закрепляться в Беларуси. Еще из Риги я присмотрел один мелкий тогда банк и написал по почте письмо с предложением взять меня на работу. Это был «Джем-Банк» – чтобы понять, какая у него была репутация, забейте в гугл название: найдете кипу уголовных дел.

Настоящая жизнь банкира в Минске:
«Опаздывал с допроса на допрос»

В «Джем-Банке» я был одним из первых специалистов, который привел рынок «Форекс» в Беларусь. Хотя запись в моей трудовой сообщала, что я – валютный дилер, а если по-советски – «спекулянт». За ту зарплату, которую мне предложили, мы с женой легко купили квартиру в Малиновке и первый мобильник – гигантский, размером с чемодан. Одна сделка с чешскими клиентами позволила мне купить машину.

Я быстро себя зарекомендовал – с работой не было никаких проблем. Какое-то время даже руководил всеми процессами в банке. Для меня это было великое время – делал то, что умею, делал это хорошо. И без ложной скромности скажу, что банк в это время заработал больше, чем во времена, когда все руководители были на месте.

Тогда я чувствовал себя великим. Я успевал командовать направо и налево – а это приятно, особенно когда все делают правильно. Но бичом всех небольших банков в то время были их же клиенты. Да, у добропорядочного «Беларусбанка» были клиенты вроде «Интеграла» или завода колесных тягачей. А новым банкам была нужна хоть какая-то доля на рынке – они брали почти любых клиентов.

Случалось, что приходили представители фирм, которые обещали, что построят жилье, а взятые с людей деньги направляли на Кипр. Один из клиентов нашего банка взял кредит у «Приорбанка», прогорел и остался в долгах примерно на 2 миллиона долларов. Сейчас это сумма как миллионов 50, а то и больше. Следом за ними приходила милиция.

У меня начался период, когда я опаздывал с одного допроса на другой. Эти четыре года мне уж точно никогда не забыть. Я начал понимать, что в какой-то момент банк больше за меня вступаться не будет. Нужно было уходить. Я ушел и, как показало развитие событий, правильно сделал и вовремя.

Свой собственный бизнес: «Минские проститутки
дешевле московских – тренироваться лучше на них»

Я ушел, но стал маленьким банком без статуса – открыл собственную финансовую компанию. Своему кругу клиентов оказывал те же услуги, что предлагали банки, но мне не нужно было содержать огромный офис, секретарш-проституток и прочего.

У меня были маленькие издержки, поэтому я мог предложить клиентам значительно более выгодные условия, чем в любом банке. Сейчас такое дело открыть было бы невозможно – уже нельзя было бы работать так без статуса банка и государственного разрешения.

Я тратил по 600 долларов на телефон, еще 600 – на аренду офиса, около 500 платил нанятому сотруднику. И сам всегда имел неплохие деньги.

Правда, я взял на работу одного мужчину, которого мне рекомендовали как полезного человека, для поиска крупных клиентов. И кое-какие связи у него были, деньги он приносил. Но он, казалось бы, правильный любящий семьянин, кинулся во все тяжкие и решил гулять с московскими проститутками, просаживая колоссальные средства в командировках. Я как-то подошел к нему после очередной поездки и объяснил, что минские проститутки дешевле московских – тренироваться лучше на них.

Моя маленькая компания вполне неплохо себя чувствовала. У нас родилась вторая дочь. Мы с женой стали строить новую квартиру, чтобы переехать. Где-то до 1999 года все шло прекрасно. Я вспоминаю это время как самое лучшее в жизни. Я научился делать то, что мало кто умел в этой стране. И я делал это хорошо, мне это нравилось. У меня не было начальников. Но… были побочные эффекты – следственные органы.

Например, ко мне как-то обращалась девушка, которая сказала, что у нее умер муж и ей нужно перевести его деньги. Вслед за ней приходят люди из ОБЭП и спрашивают: «А куда девались деньги?» То есть девушка украла, но крала-то она через меня. И в этой ситуации я либо свидетель, либо соучастник.

А был еще клиент, который захотел обналичить 50 тысяч долларов. Он вызывал полное доверие – тоже банкир. Обналичили. Оказалось, что он просто украл у своего банка и свалил. Где будет искать прокуратура? Конечно, в том месте, куда деньги попали. В какой-то момент мне позвонили и спросили: «Виктор Иванович, не хотели бы вы зайти в генеральную прокуратуру поговорить?» Я отвечаю: «Конечно, приду, раз настаиваете».

В прокуратуре выяснили, что я подписал документы и обналичил деньги. Я уверял, что у меня есть расписка и со мной никаких проблем нет. Но на меня сразу же надели наручники и отвели в изолятор. В это время в офисе и у меня дома проводили обыски. Ничего не нашли – впрочем, и необходимую расписку тоже. Моей жене пришлось везти ее, чтобы доказать, что я не совершал преступление.

Никто не знал, выйду я в этот день или, как говорил мне майор, «когда дочка совершеннолетняя будет». В изоляторе я пробыл трое суток, и меня наконец выпустили. Я вернулся в офис, там сидели мои коллеги. Я спросил: «Водка есть?» Говорят: «Да». Я прошу: «В стаканчик налейте». Один из них потянулся за рюмкой, а я останавливаю: «В стаканчик». Я выпил 200 граммов за раз, и меня чуть-чуть отпустило.

Я пришел домой, пошел в ванную помыться после изолятора. И только в тот момент меня схватила истерика. Я сидел и плакал. В изоляторе я как-то держался, даже был спокоен. А потом пришло осознание. Я-то думал, что ванну я приму только еще через 15 лет.

Безработный на шее у жены:
«Бизнес и хороший заработок – это как наркотик»

К 2000 году мою компанию пришлось закрыть – изменились условия и финансовая свобода. Все полетело к чертовой матери. Приходилось искать другие пути заработка. Я работал с векселями, поставлял рыбу, люки, сжиженный газ – чего только не было. Но каждый раз находились причины, по которым эти занятия приходилось сворачивать и забывать навсегда. Да и все это было уже не то.

Самые легкие деньги все равно в финансовой сфере. Придумал схему – используй ее грамотно. Главное – оказаться с правильной стороны прилавка.

Это было веселое, авантюрное время, но в то же время опасное и непредсказуемое. Мне даже грустно, что все закончилось, – больше нет таких возможностей.

Я долго не мог свыкнуться с тем, что все это прошло. Какое-то время я ждал, что вот-вот должна начаться новая тема, в которой снова все пойдет как надо. Годами был без работы и ждал, что вот-вот что-то получится, что-то будет. Слушал обещания бывших товарищей и надеялся на очередной совместный бизнес.

Но чуда не случилось. Последние запасы денег постепенно уходили. Чтобы потянуть новую квартиру, старую пришлось продать, хоть мы и хотели оставить ее для детей. Сбережения понемногу исчезали, и вскоре жить приходилось только на зарплату жены. Это тянулось мучительно долго. Я не мог свыкнуться с мыслью, что нужно идти на обычную работу. Ведь бизнес и хороший заработок – это как наркотик. Я хотел продолжать!  

В итоге я смирился с тем, что эпоха закончилась. Пошел на курсы, получил простую рабочую специальность. И даже с ней не сразу смог пристроиться из-за проблем с трудовой книжкой, в которой четко была видна пауза длиной в несколько лет и отсутствие опыта в рабочих делах.

Все же пристроиться удалось. И сейчас у меня самая обычная простая работа. Я очень скучаю по работе на себя, по принятию решений и, конечно, по нормальной зарплате.