«За аптекой, куда меня распределили, “закрепили” кладбище». Что такое по-настоящему кошмарное распределение

 МИЛА: «Я ПОСТОЯННО ПИСАЛА ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫЕ»

– Распределение настигло меня после 4-го курса колледжа. Я получила диплом учителя немецкого языка, но список предложенных специальностей на распределение выглядел удручающе: воспитатель городской детской поликлиники, воспитатель в детском саду, педагог-организатор... Мне повезло чуть больше, и я отправилась работать учителем английского, который номинально числился в дипломе. 

На свое первое место работы я пришла с желанием «ворочать горы и нести знания в массы», но школьное руководство приложило все усилия, чтобы из меня это желание выбить. Меня назначили руководителем «чудесного спокойного класса», несколько учеников которого стояли на внутришкольном контроле, а трое находились в социально опасном положении. 

Кабинет, который и до меня разваливался по частям – я не шучу, с потолка текла вода во время дождя, – внезапно стал требовать срочного ремонта. Ремонт, по мнению руководства школы, я должна была осуществить путем личных вложений с копеечной зарплаты и поборов с родителей, которые, в свою очередь, возмущались тем, что я купила со школьных денег пачку цветной бумаги для их же детей. При всем этом цирке то, как я веду уроки, руководство не интересовало совсем.

После первого полугодия я положила на стол директору заявление о том, что отказываюсь от классного руководства: я понимала, что к маю обзаведусь трясущимися руками, дергающимся глазами и абонементом в психдиспансер. С этого момента отношение ко мне резко изменилось: с наплевательски-равнодушного на придирчиво-ненавистное.

Инспектировалось все: от планов уроков, которые ранее никого не интересовали, до внешнего вида. По результатам проверок я постоянно писала объяснительные. 

О, эти волшебные объяснительные! Почему я не сдала куртку в учительский гардероб, а забрала в кабинет? Почему я в каникулярный день в 11:00 клеила дидактические материалы для 3-го класса, хотя по расписанию должна была проверять тетради 6-го? Почему мои ученики не выиграли олимпиаду (наверное, потому что, будучи в 9-м классе, не умели читать на иностранном языке) и прочее. 

Объяснительные писались, премии снимались, а другие учителя постепенно увольнялись. Так до конца года у меня появились такие занимательные уроки, когда в одной половине кабинета сидели ученики 5-го класса, а во второй – 7-го. При этом нужно было подсадить еще и девятиклассников, потому что у них нет урока. Почему бы и нет?

Неудивительно, что на летних каникулах я активно принялась искать пути разорвать контракт и продолжить отработку в менее стрессовых условиях. 

Нашла другую школу, но при попытке перераспределения натолкнулась на «не дождешься» от моего руководства. Очевидно, девочку для битья терять не хотелось, поэтому лето запомнилось мне бесконечными письмами во всевозможные инстанции с завуалированными просьбами забрать меня из этого ада. 

Забегая вперед, скажу, что эффекта они не возымели. Последним средством оказалось обращение к родственникам со связями. Один звонок «кому надо» – и вуаля: документы о перераспределении у меня на руках. 

Последнее, что я помню, это как директор выбежала из своего кабинета, чтобы лично и демонстративно хлопнуть дверью за моей спиной. 

Вот такая история о моем личном маленьком рабстве. Главный плюс подобного опыта в том, что теперь любая работа на фоне первой кажется мне раем. 

АРТЕМ: «ни развлечений, ни сносной архитектуры, ни развитой инфраструктуры»

– Я родом из небольшого города и перед поступлением особо не осознавал, на какую специальность мне идти учиться. Знакомые родителей подали идею поступать в Витебск на фармацию. Чтобы не рисковать, взял целевое направление в соответствующей организации области. Оно выдавалось только жителям городов с населением менее 20 000 и позволяло участвовать в отдельном конкурсе. Платой была отработка в организации в течение последующих 5 лет. 

Я тогда еще не осознавал трагизм ситуации, были надежды попытаться в будущем устроиться получше. Я утешал себя мыслью, что в течение 5 лет у меня стабильно будет работа – плюс стаж. 

Во время учебы мои мечты менялись, в разные периоды хотелось быть заведующим аптеки, работником аптечного склада, провизором-аналитиком в контрольно-аналитической лаборатории, судмедэкспертом-химиком. Даже хотел послужить в армии по специальности. 

Но основной работой у меня должна была быть одна: провизор-рецептар за первым столом в аптеке. Нужно было стоять за кассой и отпускать посетителям лекарства, медицинские изделия и прочее. Все это мы осознали только ближе к распределению, хотя до этого нас учили всему, но только не этому. 

Распределение проходило в два этапа. Предварительное, с ректором во главе, и окончательное – во главе с министром здравоохранения. После универститета мы должны пройти в течение полугода интернатуру, получить сертификат, иначе работать нам нельзя. Кстати, платники распределяются на равных с бюджетниками, так как они тоже должны отработать два года после интернатуры.

Когда шел на распределение, очень рассчитывал попасть в областной центр или в город областного подчинения. Но не судьба. Меня распределили провизором-рецептаром в город, о котором я мало что знал. Мне было известно только то, что он находится очень далеко от моего родного и туда проблематично добираться. 

Я решил узнать, могу ли рассчитывать на вариант поближе к своему городу. Оказалось, что передо мной к ним подходила девушка с похожей просьбой, но ей как раз больше подходило мое распределение. И так было принято решение поменяться с ней местами. 

Так предварительно меня распределили на должность заместителя заведующего аптекой. Вышел из зала, посмотрел в «Википедии», что за город... Сказать, что я расстроился, это ничего не сказать. Первоначальный вариант был ближе к Минску, а в городке народу жило в 4 раза больше.

Ко времени окончательного распределения я успокоился и решил, что не стоит постоянно менять решение. К тому же работа на руководящей должности и соответствующая запись в трудовой отнюдь не помешают. И я просто согласился. Однако в распределение внесли небольшое изменение – базой интернатуры вместо областного центра сделали ту аптеку в маленьком городке, где я в дальнейшем должен был работать заместителем заведующего. 

Что я могу рассказать о месте отработки: захудалый городишко с полным отсутствием чего бы то ни было интересного – ни развлечений, ни сносной архитектуры, ни развитой инфраструктуры. Деревня. 

Спасаюсь тем, что иногда куда-то выезжаю на машине, ее пришлось купить, чтобы была возможность нормально добираться из родного города. Живу в общежитии. Кстати, раньше я думал, что горячей воды нет только в нем, а позже узнал, что ее вообще нет во всем городе. Только недавно построили котельную. 

Раньше, живя в Витебске, можно было покапризничать в магазине, что нет любимого хлеба, а вот тут такое не прокатит. Радуешься, если есть хоть какой. Работе тоже я не очень рад. Естественно, штат сотрудников меньше, и если в крупных городах какую-то работу выполняет несколько человек с разным уровнем образования, то здесь ты универсальный работник, делающий что-то за подсобных рабочих, что-то за средний персонал. 

Кроме того, у нас постоянно проводятся субботники. За аптекой, например, закреплено кладбище километрах в 15 от города, которое нужно убирать. И это при том, что у аптеки нет служебного транспорта, чтобы туда добраться. А еще нам нужно сдать тонну сена для колхоза. Где его взять – неизвестно. 

Город маленький и чужой, поэтому друзей здесь не было, а найти новых с общими интересами не получилось, поэтому за три года я познакомился только с теми, с кем работаю. А вечера просто провожу дома. 

НАТАЛЬЯ: «А ПОТОМ Я ЗАБЕРЕМЕНЕЛА»

– Я училась в колледже связи в Витебске, была старостой, средний балл почти 8. На последнем курсе проходила практику в «Белтелекоме», очень хотела остаться, но не удалось. 

Все парни работу нашли самостоятельно. Нас же, к примеру, приглашали в военную часть, четыре девочки согласились распределиться туда в качестве связистов. Еще семь человек, в том числе и меня, отправили на завод в Минск. Что конкретно мы должны будем там делать, никто не знал, говорили только, что работа как-то будет связана с кристаллами… 

Главное, что всех привлекло, – общежитие. Альтернативы особой не было, поэтому даже витебские девочки поехали в Минск, а мы, из деревень, и не задумывались особо. Одна моя знакомая до сих пор продолжает там работать только из-за общежития. 

Оставаться работать на заводе я не хотела вообще, уверенность в этом появилась сразу после того, как я туда пришла. Но это распределение круто перевернуло мою жизнь: тут я встретила своего будущего мужа, который отработал 5 лет. После свадьбы уволился и он, так как нужно было кормить семью. 

Сама я отработала 11 месяцев, последняя зарплата уже существенно «выросла» – с 450 тысяч до 1,7 миллиона. 

Когда я забеременела, меня перевели на легкий труд, так как наше производство считалось вредным, и я четыре месяца просто писала всякие бумажки. Что касается специфики производства, то из-за старого оборудования нередко случались утечки газа, а один раз при нас произошел взрыв водорода. Очень испугались тогда… 

После декрета на работу на завод я больше не вышла. При этом не могу сказать, что у меня остались плохие воспоминания от этой работы. Единственное, что бесконечно расстраивает, – система образования готовит специалистов, работы для которых нет… 

АЛЕНА: «Остальные работники считали это нормальным и защищали его»

– Я поступала на графического дизайнера, в скобках была указана специальность «учитель художественного колледжа». Естественно, я не обратила на это особого внимания, все же это было дополнением, основным считалось дизайнерское направление. 

Курса с третьего начала задумываться о том, чтобы забрать документы из-за отработки. Ребят со старших курсов распределяли по деревням учителями рисования и руководителями кружков, об этом они рассказывали ужасные истории. Учитель я никакой, такой вариант был для меня неприемлемым, да и детей, если честно, я ненавижу. 

На распределении всех бесплатников, как мы и предполагали, отправили по деревням. Только один человек сам устроился на работу по основной специальности. Через какое-то время и мне удалось через знакомых найти место в городе в Центре дополнительного образования – вести кружок. Мне сделали все документы, но, когда я поехала в «свою» деревню, отпустить меня отказались. Мол, распределили – будь добра отрабатывай. 

Здание школы представляло собой деревянную хатку без канализации и воды с дачным туалетом на улице у входа. На работе почти сразу возникли конфликты с коллегами и директором. Началось с того, что нас заставляли убирать территорию вместо дворников, постоянно проводились субботники: выводили на пустыри и призывали «наводить порядок». 

Директор кричал, нецензурно выражался, постоянно трогал нас за руки и плечи. То же самое было и в отношении детей на уроках. Остальные работники считали это нормальным и защищали его. В итоге со мной никто даже не здоровался. 

Детей на занятия в художественный кружок нужно было зазывать самим. Мне сказали набрать определенное количество, но в школе почти никто этим не заинтересовался. Я кое-как собрала маленькую группу, но постепенно дети начали из нее выписываться, и группа распалась. 

То же самое я должна была сделать и в соседней деревне, в школе, где в классах училось по пять человек. Естественно, собрать мне никого не удалось, два человека пришли на занятия пару раз. В остальное время я ходила пешком шесть километров в соседнюю деревню, сидела там одна в пустом доме культуры три часа, после чего снова пешком шла домой. Автобусы туда ходили только утром и вечером. 

Я постоянно просматривала объявления о работе. В итоге перераспределилась в свой родной город. Отношения с коллегами и руководством испортились настолько, что они не стали меня удерживать, а только рады были от меня избавиться.