«Я попыталась заняться сексом – это был полный провал». Минчанка рассказывает, каково быть асексуалкой и никого не хотеть

– С одной стороны, я всегда чувствовала себя вне этой типичной сферы взаимоотношений «мальчик-девочка». Все эти девичьи штучки, что мне, мол, нравится какой-то мальчик, – этого у меня не было. Дружить я умела, а амурные дела проходили мимо.

Какое-то время у меня был период резко негативного отношения к сексу вообще. Мне казалось, что это именно то, что роднит нас с животными, и что каждый, кто занимается сексом, – грязная скотина. 

Когда я читала классическую литературу, у меня было стойкое недоумение: почему эти герои и героини так друг за другом бегают и так друг на друге помешаны? Им что, заняться больше нечем? В «Войне и мире» меня бесило, что Толстой Наполеона Бонапарта выставлял в неприглядном свете, а любовные линии интересовали мало. Когда я понимала, что между героями возникает притяжение, я думала: «О боже, еще одни!» Нет, ну правда, им там нечего делать было?

Мне тогда казалось, что мир – это сплошное скопище грязи, все думают только о сексе и вообще некуда от этого деваться. И я чувствовала это осуждающее отвращение: какая я молодец, и какие все вокруг развращенные и похотливые. Однозначно считала себя лучше их всех.

Я не думала, что я какая-то ущербная или неправильная. Я была рада, что оказывалась вне сферы романтических взаимоотношений. Классе в девятом мальчишки взбесились из-за гормонов, воздух был буквально наэлектризован, и в этом было очень много грязи и постоянных унизительных выходок с их стороны по отношению к девочкам. У меня был веский повод радоваться, что я никому не нравлюсь. В общем, я не ощущала потребности в отношениях.

Все изменилось резко и немного необычно – посредством латиноамериканской литературы. Там секс описывался гораздо более поэтично и романтично, и это не вызывало отвращения. Но вместо резко негативного отношения к сексу пришло такое принудительно-позитивное: я решила, что должна захотеть хотеть. И пыталась себя убедить и заставить.

Во все отношения с парнями, которые у меня были, я вступала по большому счету из-за общественных стереотипов. Я человек, зависящий от других, и мне важно вписаться в систему. Такой у меня склад характера. Надо – значит надо.

Сознательно определила себя как асексуалку я совсем недавно – буквально полгода назад. Мое отношение к сексу не изменилось – я просто озвучила для себя свою сексуальную идентичность.

Асексуальные люди условно делятся на два лагеря: романтики и аромантики. Я романтик – я не отрицаю, что когда-либо в моей жизни будут отношения, и я не вижу в отношениях самих по себе чего-то нежелательного. Я допускаю, что это может быть для меня хорошо. Даже, скорее, я бы хотела иметь отношения, чем не хотела. Но чтобы они были лишены плотской составляющей. Эмоциональное горение, теплота и другие ощущения, которые превосходят по проявлениям дружбу, мне совершенно не чужды. Такая потребность у меня есть.

Я пыталась быть в отношениях не раз и не два. У меня была, конечно, не сотня парней, но я могу смело поставить галочку напротив графы «попытка завести отношения». Они были, их было достаточно, и они были разные в плане уровня сближения. Иногда случались и параллельные взаимоотношения: вот тут у меня один ухажер, и у нас бурная переписка, а там – другой, и с ним мы идем вечером на свидание.

Вообще, для меня вполне допустимы ласковые прикосновения: по руке погладить, прижаться, выразить именно свои эмоции и душевную привязанность. Против поцелуев тоже ничего не имею. Правда, у меня осторожное отношение к страстным, глубоким поцелуям. Это уже… не то чтобы на грани фола, но вещь очень интимная. Хотя с тем человеком, с которым есть совместимость, кто волнует душу, с кем хорошо, – это для меня вполне допустимо. Все индивидуально. 

Что касается проникновения и орального секса – это уже та грань, которую я не хотела бы переходить. Хочу подчеркнуть, что я говорю здесь только о себе и своем опыте, а не занимаюсь ликбезом. У других асексуалок многое может быть иначе, ведь все расставляют личные границы по-своему.

О том, как технически происходит секс, я узнала лет в 10. Я удивилась и долгое время недоумевала, как это может быть приятным. Когда в бассейне поплаваешь – это приятно, кошку погладить – приятно, а это выглядит как-то травматично. У меня была такая легкая настороженность.

Сейчас детей я не хочу. Возможно, в будущем это изменится. Секс же для этого не обязателен: можно сделать ЭКО, можно усыновить или удочерить ребенка. На данном этапе я еще не чувствую, что созрела быть матерью: у меня нет ни душевной готовности, ни материальной базы. Ребенок – это же очень большая ответственность. 

Социальное давление – это довольно-таки щепетильная тема. С одной стороны, каждый день меня никто не пилит. Да и в 17 лет, когда начались мои первые отношения, которые я и отношениями отказывалась называть, и когда состоялся мой первый поцелуй (это, к слову, было ужасно и омерзительно), тоже не пилили. Сейчас бывают вопросы от окружающих, почему я до сих пор одна и есть ли у меня парень.

Родители, как ни странно, не наседают и очень терпеливо относятся к тому, что у меня нет желания и стремления заводить семью. У меня были терзания вроде «ой, мне не хочется, это ненормально, хочу хотеть, как бы мне захотеть, но мне влом». Я выносила родителям мозг, но они в результате попросили прекратить издеваться и над ними, и над собой.

В 14 лет была шикарная история, которая потом перекочевала в одну из моих книг. После физкультуры в раздевалке девчонки шушукались, как обычно: кто кому нравится, кто с кем гуляет, кто кого с кем видел. И меня зацепили: «А у тебя парень есть?» Я говорю: «Нет». И тут одна из одноклассниц прямо толкает меня в плечо и говорит «Яна, тебе 14 лет, ты старая баба! И у тебя до сих пор нет парня?» То есть амурные отношения – это такой вездесущий культ.

Пока что вышла только одна моя книга «Горад мрой». Там есть и любовная линия, и сексуальные сцены. Одна сцена удачная для героини, а вторая – совершенно нет. Точнее, так: одной героине везет меньше, и она испытывает травму, второй везет больше, и она испытывает восторг. В первой книге очень многое я писала с себя, и это, наверное, было неизбежно. Юный автор может писать как угодно в плане формы, но что касается содержания… Все равно он берет материал из своего опыта, своих переживаний. Это и логично, потому что писать стоит о том, что ты знаешь. И когда человек пишет что-то в 20 лет, то ясно, что значительная часть переживаний и проблем будет взята из своей жизни.

Есть выражение: «Друзья – это семья, которую мы выбираем себе сами». В моем окружении люди понимающие и принимающие. На работе в моем нынешнем коллективе не принято обсуждать личную жизнь. Раньше я работала на «Белшине», и там было сложнее: были и шутки, и нескромные вопросы, и осуждения. Тогда я еще не была уверена в легитимности своей ориентации и много оправдывалась. А однажды просто поняла, что, вообще-то, не обязана давать отчет каждому встречному.

Грубому вмешательству я могу противостоять, но есть еще давление, которое мы вроде не замечаем и которое нас окружает буквально как атмосфера. Это культурные и социальные стереотипы, это определенные нормы, которые нами вдыхаются как воздух просто потому, что мы в этом живем: везде видим и отовсюду слышим. Именно уступив этому негласному давлению, я вступала в отношения, пыталась «разобраться в себе», пыталась как-то себя поставить в эти рамки. 

С таким давлением вроде бы и проще бороться, потому что нет конкретного человека, который тебе грубит. У меня больше стресса вызывало то, когда вот передо мной человек, и вот он ко мне лезет. Но, с другой стороны, с этими стереотипами сложнее бороться, потому что они настолько глубоко въедаются, что мы их можем даже не осознавать. И тогда уже возникает чувство дискомфорта, вины и ущербности. Бывает очень трудно отделить себя настоящую со своими интересами и особенностями от вот этих записанных программ.

Так как я человек не практикующий, то могу только предполагать, что эйфория от секса сильнее, чем от еды или от сна. Возможно, дело именно в остроте ощущений. Ну, и социальных моментов с этим тоже много связано. Всякая романтика, красоты жизни – они часто сопряжены с любовными играми. У людей есть потребность в физическом сближении, но фактически ради этого они проходят через «ритуальные танцы»: ухаживания, совместные путешествия, подарки, романтические вечера. 

С самых ранних пор человек усваивает, что секс – это так безумно круто, к этому надо стремиться, этого надо хотеть. Получается такое «надо-хочу»: вроде бы человек и сам хочет, но сколько в этом желании осознанности, а сколько – навязанности?

Периодически я мастурбирую. Не то чтобы часто: раз в неделю, в две. Это не какая-то постоянная и острая потребность, но она иногда бывает. А людей вот совсем не хочется.

Прошлым летом я попыталась заняться сексом, и это был полный провал. Я чувствовала к тому парню теплоту и симпатию и решила, что надо попробовать. Но сейчас я понимаю, что это «надо» было ошибкой. Кому надо? Почему это так обязательно, чтобы в моем теле была порвана какая-то мембрана? Это же незаметно, никак не мешает жить, отсутствие секса не уменьшает мою работоспособность, это не мешает мне общаться с людьми. Это вообще ни на что не влияет. 

Но в то время для меня было важно «выполнить норматив». Строго говоря, секс у нас случился сразу же, как мы приехали на съемную квартиру. Но это был оральный секс. Я делала это впервые в жизни, и мне совершенно не понравилось. Вообще, я тогда не была готова, наша прелюдия была слабовата, и я начала извиняться, что не разгораюсь так быстро… 

Я виновато мямлила, но потом решила переступить через себя и сделать так, чтобы просто ему было приятно. Правда, потом я поняла, что не стоило так поступать. Такие моменты, когда ты переступаешь через себя, откладываются в памяти, и к партнеру потом чувствуешь резкое и закономерное охлаждение. Ответного куннилингуса, кстати, тогда не последовало.

А на вечер был запланирован традиционный секс. Я купила вина и выпила для храбрости и, возможно, для анестезии. Я готовилась, что сейчас будет очень больно, что со мной сделают что-то очень нехорошее. Но, как говорится, надо – значит надо. Теперь, когда я все это вспоминаю, то понимаю, что желания  не было вообще. Было только дикое чувство долга. 

Я готовилась реально как к какой-то военной операции. Постелила каких-то полотенец и буквально сказала: «ну, давай». Я не особо пыталась симулировать какую-то страсть, охи-ахи, томные вздохи и неестественные изгибы.

В общем, я была настолько напряжена и настолько окаменела, что он просто не смог в меня войти. Могу сказать только спасибо, что ему не совсем отшибло башку и он все-таки не совершил насилие. 

В целом это были такие неприятные ощущения: я моментально протрезвела. И мне стало настолько гадко, что я встала, убежала в ванную и заперлась там. Не плакала, но тупо стояла и думала: «Блин, что это было вообще?»

Я потом перед ним еще извинялась, что все вот так... Но сейчас я понимаю, что очень важно для любого человека такой вот своеобразной ориентации – это перестать оправдываться, «простить» самому себе свою натуру, перестать пытаться себя переделать.