«Минуту назад было очень легко, а теперь даже дышать больно». Минчане рассказывают о том, как пережили клиническую смерть

«Я чувствовала себя мыльным пузырем, зависшим в воздухе»

– В тот день – 17 октября 2012 года – еще с утра я была сама не своя, потому что накануне мне приснился странный сон. Мы шли, взявшись за руки, с родителями по полю. Сначала было пасмурно, а потом вдруг началась буря: пошел сильный дождь, поднялся ветер, гром и молнии. Вдруг мама начала горько плакать, как будто капли дождя больно ударяют ее по лицу. Я начала его закрывать и говорить, что все будет хорошо, указывая на небо, где появлялся светящийся лик Христа. Тут буря резко прекратилась, и в небе появилась огромная яркая радуга.

Проснувшись утром, я подумала о том, что должно что-то случиться. Тогда я была на 9-м месяце беременности, лежала в больнице и вот-вот должна была родить. Мне было неспокойно, и первым делом я набрала маму и рассказала про сон и про свои предчувствия. Как оказалось, она тоже плохо спала, все время думала обо мне, и ей было тревожно. Не зря – у меня отошли воды.

Несколько часов я провела в мучительных схватках и испытывала такую дикую боль, что не могла и слова произнести, не то чтобы кричать. Когда наконец пришла акушерка, я еле прошептала, что мне плохо и я умираю. На что услышала: «Это только начало, милочка, что же ты скажешь потом». А потом у ребенка прекратилось сердцебиение, и у меня стали синеть руки и ноги. Женщина, лежавшая на соседней кровати после родов, стала звать на помощь.

Прибежали врач, акушерка и тут же мне что-то всучили подписать. А потом еще предложили подняться самой в операционную на 3-й этаж. Поняв, что я не смогу это сделать, вызвали двух санитарок, которые тащили меня на носилках ногами вперед по лестнице. В операционной заведующая отделением, глядя на мой живот, сразу же вынесла вердикт: «А тут 100% ВЗРП» (внутриутробная задержка роста плода. – Ред.). Когда я это услышала, то думала только об одном: «Спасите мою дочь, спасите мою дочь». Я говорила это все время, пока мне не стали делать эпидуральную анестезию (игла-катетер, введенная в область спинного мозга. – Ред.). Не проверив на чувствительность, просто стали резать на живую, как животное. Наркоз не подействовал, и я в ужасе закричала. Мне что-то вкололи в вену – и все.     

Я чувствовала себя мыльным пузырем, зависшим в воздухе. Полное одиночество, неизвестность, темнота и страх пронизывали всю меня насквозь. Было такое ощущение, что я безликое существо, пытающееся понять, кто оно и что происходит вокруг. Я слышала голоса врачей, и это казалось чем-то необычным, даже инопланетным. Ощущала себя совершенно незащищенной, и мне очень хотелось выбраться из этого состояния. Я повторяла про себя: «Господи, помоги». И, наверное, именно мысль о Боге вернула меня в себя.

Меня долго еще приводили в норму, давление не поднималось выше, чем 60 на 40. Дочь была в тяжелом состоянии. Мне наговорили кучу всего устрашающего о последствиях ее гипоксии, прежде чем я ее увидела. И, конечно, первые полгода не обходилось без слез и страданий: ребенок был крайне беспокойный, сутки истерик, всевозможные массажи, походы по неврологам. Но мы восстановились. И сейчас все хорошо. Главное – все живы и здоровы.

После случившегося я перестала бояться. Бояться спросить, попросить о помощи, стоматолога (улыбается), выступать на сцене, отстаивать свою точку зрения. Еще как-то остепенилась (у меня сложный, упертый характер), перестала язвить близким, стала больше ценить тех, кто рядом, меньше от них требовать. Научилась довольствоваться малым, не торопиться жить, наслаждаться каждым ее мгновением, смело пробуя что-то новое и не упуская ни одной возможности. Стала больше любить себя и окружающих и просто жить.

Прошло ровно 5 лет с того дня. И спустя 5 лет у меня снова родилась дочь. Как ни странно, но по сроку она должна была родиться так же, как и старшая, 17 октября. Но так как это было плановое кесарево, то произошло все неделькой раньше – 10 октября. Хорошо, что в этот раз совпала только дата, все остальное было по-другому. Другой город, другой роддом, другой медперсонал и другое отношение. Тогда был ад, сейчас – рай.

– Это было мое 18-летие, и мы с друзьями поехали на пикник. По дороге машина застряла в яме, и ее долго не могли вытянуть. У меня тогда промелькнула мысль, что машина сама себе нашла могилу. Настроение тут же испортилось, и никуда уже не хотелось. Когда приехал трактор, я думала только об одном: «Хоть бы ее не вытянули». Но нет, мы все-таки поехали дальше.

Авария произошла из-за моей выпившей подруги. Мы хорошо посидели, выпили. Но ребятам не хватило, и они решили, что нужно ехать в магазин. А я тогда только получила права, и меня как человека, выпившего только бокал шампанского, посадили за руль.

Мы уже ехали в районе Смилович, когда моей подруге стало скучно. Я не знаю как, но она выбила кулаком мою ногу с педали газа и нажала на нее второй рукой в пол. Машина на огромной скорости налетела на маленький камешек, и нас выбросило с трассы.  

Я не чувствовала боли, просто погас свет. Госпитализировали меня с многочисленными переломами, и врачам пришлось буквально собирать меня по косточкам. Только вот во время операции сердце не выдержало, и наступила клиническая смерть. Сразу скажу, что меня никуда не несло и коридоров – ни темных, ни светлых – я не видела. Ощущение было такое, как будто тебя завернули в плотный слой ваты, через который боль чувствуется очень притупленно, звуки слышатся как-то отдаленно, и появляется чувство, что тело тебе не принадлежит. А еще я как будто сидела под потолком и наблюдала за тем, как меня спасают. Отчетливо видела врачей и слышала каждое их слово. Они говорили: «Мы ее теряем – сердце остановилось. Реанимируем».

«А нафиг они меня возвращают? Мне и там хорошо», – это все, о чем я тогда думала. Мне было легко и абсолютно все равно, что со мной происходит. Помню, что видела перед собой лица родителей, которые плачут. Самое интересное, что они даже не знали, что я в больнице. Мне 18 лет – совершеннолетняя. Ну, ушла на пару дней из дома – что тут такого?

Потом стало больно. Врачи начали возвращать меня к жизни электроразрядами, и все, что я помню, – бешеная скорость, и меня как будто затянуло назад в мое же тело. И сразу адская боль. Минуту назад было очень легко, а теперь даже дышать больно.      

За руль я после этого не садилась. Стала по-другому смотреть на жизнь и на людей. Но смерти не боюсь – это не страшно. Ты просто засыпаешь. Сейчас у меня отличная работа, хорошая семья, дети, но после клинической смерти в моей жизни произошли неприятные события, которые научили меня разбираться в людях. У меня только одна подруга – проверенный во всех отношениях человек, которому я могу доверять. А так пачками друзей я не завожу.

– У меня были две клинические смерти: первая в 25 лет, вторая – в 27.  Тогда, будучи молодым офицером, я попал в горячую точку. В первый раз получил сильную контузию взрывной волной – пострадала голова и внутренние органы. Меня госпитализировали, и 5 дней я провел в коме. На шестой пришел в себя, а ночью остановилось сердце – наступила клиническая смерть.

Помню, что был очень реальный сон. Меня как будто засасывает воронка, я оказываюсь в абсолютной тьме и плаваю в ней. Потом снова открывается воронка, втягивает меня в себя, и я попадаю в полностью белое пространство. Там то ли хожу, то ли плаваю. А затем вдруг резкая вспышка – и я очнулся на столе у врачей. Но мне еще никогда не было так хорошо и спокойно, как в этом сне.

Во второй раз оказался на операционном столе, когда получил осколочное ранение в шею и грудь. Операция длилась уже 4,5 часа, когда резко пропал пульс и все признаки жизни. Меня пытались откачать больше трех минут и успели даже погрузить на каталку и накрыть простыней, прежде чем у меня начали шевелиться пальцы и открылись глаза.

Врачи были в шоке. Меня срочно переложили на стол и продолжили операцию. За эти три минуты я увидел своих покойных деда и отца, мы о чем-то говорили, и они улыбались. Но нас разделила красная линия, и все пропало. Потом я увидел себя совсем маленьким, постарше и в юности. Перед глазами пронеслись самые яркие моменты моей жизни: первая любовь, учеба в военном вузе, посиделки с друзьями и родными. Затем опять все пропадает, и я вижу, как лежу на столе весь в крови, а меня откачивают. И снова воронка. На этот раз увидел только отца. Он улыбнулся, тронул меня за руку, и вдруг вспышка, как от светошумовой гранаты. Я просыпаюсь от боли в полуобморочном состоянии и пытаюсь чем-нибудь пошевелить. Потом стол, наркоз, и в сознание я пришел только через день после операции.         

Сейчас друзья называют меня ходячим полиграфом. Потому что после двух клинических смертей у меня сильно развилась интуиция, я стал чувствовать ложь, видеть биополе человека и его болезни. Понял, что жизнь одна и ее нужно прожить достойно.

– Все произошло из-за того, что в какой-то момент я потеряла работу и очень сильно по этому поводу переживала. Она была для меня всем, я ей жила, а потом как будто выпала из жизни. На фоне стресса из-за всего этого у меня начались сильные головные боли, и невролог назначил мне внутривенные уколы. И вот как-то я собиралась в кино и перед сеансом забежала домой на очередной укол. Так как все соседи-врачи были заняты, пришлось обратиться к соседке за помощью – она ввела мне не ту дозу. И я, будучи сама медиком, сказала, что нужно вызывать скорую – начинался анафилактический шок. Пока она ехала, я была в состоянии клинической смерти.

Помню, что летела по узкому коридору и видела в конце бледный свет. Чем ближе я была к свету, тем яснее слышала зовущие меня по имени голоса. «Наташа, Наташа», – это кричали все сбежавшиеся соседи. Когда пришла в себя, меня отвезли в реанимацию, где я проработала 10 лет. Почувствовала на себе все прелести пребывания в больнице как пациента. Я сама часто присутствовала при реанимационных мероприятиях, и мы спрашивали пришедших в сознание людей, что они видели. Помню, одна женщина рассказывала, как перед ней опускались ворота, за которыми стояли все ее дети и внуки. Она успела пролезть через узкую щель к ним, и засияло солнце – она очнулась. Открыла глаза, а на нее смотрели все мы в масках.

Выйдя из больницы, я поняла, что это все случилось потому, что я отдавала всю себя только работе и хотела все больше и больше денег. Я так переживала из-за работы, потому что она была высокооплачиваемой и позволила мне пожить другой жизнью. Путешествовать, сделать хороший ремонт, купить дорогую мебель. У меня появилась машина. Когда этого не стало, я потеряла всякий смысл жизни, и клиническая смерть заставила меня посмотреть на нее с другой стороны.

Сейчас у меня работа со средней зарплатой, я получаю удовольствие от мелочей и не гонюсь за дорогими вещами. Занимаюсь спортом, питаюсь правильно, высыпаюсь и совсем не переживаю о работе. Встретила своего мужчину и просто счастлива.