Вместе с Samsung мы делаем рубрику «Мінск 1067» о неизвестных и полузабытых историях, людях, зданиях и артефактах, связанных со столицей.
С нашими героями Иваном и Павлом, которые выросли на Сурганова, мы встречаемся около «Монетки». Павел подкрепляется обязательной для Комаровки шаурмой, и мы начинаем импровизированную экскурсию.
ДОМ-«ДОЛЛАР», ПОЖАР НА ПАРКЕТЕ И ПРОСЛУШКА
– В середине 80-х напротив Комаровского рынка не было ничего, – начинает рассказывать по пути Иван. – Вот здесь, на месте паркинга и «Монетки», были разбиты газоны, лужайки – пространство тут чувствовалось отлично. А через дорогу рос шикарный сад – остался от былого частного сектора. Деревьев было очень много, и каждую весну весь квартал был белым от цветущих яблонь и груш.
Я не особо сентиментален, но это было действительно красиво. Сейчас тут все очень сильно изменилось: в первой половине 1980-х рядом с садом никаких зданий, кроме двух домов, которые в народе назывались «цент» и «доллар», не было в принципе.
– А почему такие названия?
– Во-первых, тогда «доллар» был выкрашен в зеленый цвет, а во-вторых, он изгибом походит на букву «S». А рядом был дом поменьше, поэтому его решили окрестить «цент», – объясняет Павел. – Тогда эти дома считались элитным жильем и были предметом зависти простого советского человека. Здесь жили исключительно семьи академиков и писателей.
Например, Максим Танк жил именно здесь, в «долларе». Историю о том, как однажды его внук решил дома устроить «поход» и прямо на паркете разложил костер, помнит весь двор: потом, конечно, этот обгоревший паркет выносили в мусор.
А еще в этом же доме на девятом этаже жил наш приятель, и мы часто баловались у него тем, что подключали военно-полевую радиостанцию напрямую к телефонным линиям. Сидели по вечерам и слушали, о чем говорят люди. А когда надоедало, просто вклинивались в разговор. И многие почему-то были уверены, что их прослушивает КГБ.
– В общем, дома эти славились тем, чего обычным советским гражданам было не достать: джинсами, видеомагнитофонами, просмотром запретного западного кино и винилом, – резюмирует Иван. – Помню, как мой одноклассник, живший в «долларе», как-то пришел в школу с оригинальной пластинкой Depeche Mode 1988 года – и большинство девушек были его, как если бы сейчас он приехал на «Бентли».
– Кроме «доллара» и «цента» этот район еще был известен многоэтажными «кукурузами». Летними вечерами мы запасались полиэтиленовыми пакетами, намазывали их флуоресцентной краской из хозяйственного магазина и отпускали с шестнадцатого этажа на поток ветра. Это у нас называлось «пускать Каспера», – смеется Павел. – В общем, квартал был живописный. А заканчивался он автостанцией Веры Хоружей. Здесь останавливались пригородные автобусы, откуда часто уезжали дачники и спортивные болельщики в СК «Уручье». Строилась первая линия метро, и по Куйбышева, в обход тогда еще Ленинского проспекта, в итоге шел бесконечный ряд общественного транспорта.
– А потом, в середине 80-х, улица Кульман внезапно приобрела куда большую важность: властям города пришла идея сделать тут конечную троллейбусную станцию – там, где «Дом быта» и заезд на паркинг возле него. Здесь, на этой узенькой улочке, теснились три троллейбуса. И горожан этот факт очень обрадовал, так как наконец-то появилась возможность по-человечески уехать с рынка, который тогда посещал весь город.
ОТБОРНЫЙ ТАБАК, ЦЫГАНСКИЙ ТАБОР И АНТИСОВЕТСКИЙ «ЗАПОРОЖЕЦ»
Направляемся к бывшей станции и проходим мимо изменившихся зданий напротив «Монетки»: «Здесь была двухэтажная библиотека, очень хорошая на самом деле. Дальше столовая. И “Аквариум” с районными дискотеками – культовое место». Вспоминаем и завод Орджоникидзе, который теперь полупустует, полусдается.
– Это было суперпрогрессивное на тот момент производство, тут делали самые передовые в СССР компьютеры. Завод сотрудничал с капстранами, выпускал реально добротную технику и буквально кишел людьми, которые по тем временам неплохо зарабатывали. А теперь стоит безжизненный.
Мы поворачиваем назад и идем по направлению к домам и школам наших гидов. Павел закуривает, кивая на торговый центр «Паркинг»:
– Раньше на этом месте круглосуточно стояли старушки. «Божьи одуванчики», у которых в любое время ночи можно было купить все, начиная от сигарет и заканчивая водкой и даже насваем. Табак, кстати, у них был отборный – такого в Минске нет уже много лет.
А вот там, на другой стороне, находились телефонные автоматы. Сначала они были бесплатными, потом работали на монетах, а затем появились телефонные карты, которые стали настоящей гипервалютой. Многие под предлогом «мне на минуточку позвонить» набирали за день целый пакет таких карточек, ехали на Главпочтамт и сдавали каждую по 10 рублей.
– А вот, кстати, и мои окна, где сейчас жалюзи, над «Товарами для женщин», – вдруг останавливается и показывает на дом через дорогу Павел.
– А я вырос и жил вот в этом доме через дорогу от Павла по Куйбышева, 44, – подхватывает Иван. – Здесь был фирменный магазин «Горизонт» и пункт ремонта, где постоянно скапливались толпы людей.
А еще тут, прямо во дворе, разбивали на обеды и ужины свой «мини-табор» под 30 человек местные цыгане, промышлявшие своими делами на Комаровке. Это сейчас они сливаются с толпой, а в советское время среди граждан, поголовно одетых в серое и синее, цыгане очень выделялись своими черными одеждами и стереотипными золотыми зубами. Они сидели на траве, ели яйца, пили «Буратино» и, в общем-то, не делали ничего противозаконного, но выглядело все это странновато.
И вот представьте: с одной стороны здесь была огромная очередь советских граждан с коробками из-под телевизоров, с другой – обедающие цыгане. В общем, дико колоритный двор.
Еще одной его достопримечательностью была еврейская семья моего одноклассника Артура, а точнее, их автомобиль. Папа Артура был эксцентричным художником и однажды сделал то, что делать в СССР было, в общем-то, запрещено: взял и покрасил свой допотопный «Запорожец» в невероятно темный фиолетовый цвет, который отличался от черного только при ближайшем рассмотрении.
И таким образом папа Артура сделал жест против советского народа, когда черные машины исключительно элитного характера иметь разрешалось только крупным начальникам.
А еще в этом доме в одном из первых появился домофон, через который мы, дети, пугали далеких от новомодной техники советских бабушек. Они считали голос, возникавший из девайса при полном отсутствии людей вокруг, сигналом небес.
ПЯТЬ ШКОЛ – И ВСЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ
Покидаем некогда неординарный двор и переходим дорогу. Раньше, по словам наших героев, тут не было ничего, кроме одинокого высокого дерева на холме, который облюбовали лыжники. Позже холм сровняли, и тут выросли новые здания. Скоро мы оказываемся у школ, которых здесь несколько.
– Довольно странно, что на отрезке в 500 метров находится 5 школ, но как-то так получилось, – рассказывает Павел. – 130-я школа славилась своим хором, который постоянно ездил на международные конкурсы, 28-я была известна своим ансамблем танцев «Мультик». Помню, как встречался с девочкой из этого самого «Мультика»: лазал к ней через пожарную лестницу в актовый зал.
Тут же школы №64 и №187: последняя – самая новая из них. И 65-я – английская спецшкола, в которой массово учились те самые дети и внуки академиков из «доллара».
– Я учился как раз в ней, – показывает на ничуть не изменившееся здание Иван. – И главной достопримечательностью школы был наш директор Борис Иванович Шабанович. Долгое время он был дядька как дядька, хороший директор.
Однажды, кажется в 1991 году, выяснилось, что Борис Иванович, во-первых, больше не работает в школе, во-вторых, из Бориса Ивановича превратился в Абу-Бекира Юхьяшевича, а в-третьих, прошел хадж в Мекку и готовится стать священнослужителем. Но это было шоком, скорее, для родителей, чем для нас самих. Помните, как в цитате из «Бриллиантовой руки»: «А еще он тайно посещает синагогу».
Теперь школа №65 превратилась в гимназию, и на этом визуальные изменения, в общем-то, закончились. Тут даже старая голубятня осталась, одна из немногих в Минске.
«ЛУМУМБА» И ТА САМАЯ КУЛЬТОВАЯ 33-Я ПОЛИКЛИНИКА
Петляя между патриархальными «брежневками», идем в сторону «Риги». Наши герои вспоминают классику советских дворов: первые этажи, с балконов которых алкоголики крали полиэтиленовые пакеты для пива, «жигули» с торчащими ногами и «мужской клуб выходного дня», то есть гаражи. Выходим к знаменитой студенческой поликлинике и общежитию иностранных студентов.
– Понятно, что сейчас иностранцами никого не удивишь, – вводит нас в контекст Иван. – Но в советское время встретить африканца или кубинца на улице считалось событием.
Тогда приезжие студенты были менее адаптированы к Минску, по городу особо не гуляли. А в этом квартале, от Куйбышева до Кульман, они были нормой – потому пятачок этот в народе называли «Лумумба».
Персонажи тут жили интересные: можно было увидеть иностранцев в национальных костюмах или, скажем, в тапочках на босу ногу зимой. Но еще одни ходили в джинсах, что заинтересовывало некоторых наших девушек настолько живо, что сегодняшним туркам на Зыбицкой и не снилось. Да что уж говорить, многие советские девочки стремились разбавить серую повседневность встречами с арабскими или африканскими мужчинами.
Так что для Советского Союза с его лозунгами и идеалами это место было таким полуразвратным: здесь, как нигде в Минске, пахло сексом и интернациональными связями.
«РИГА», КОТОРУЮ ЗНАЛ ВЕСЬ МИНСК
Мы выходим к ТЦ «Европа», и наш Иван замечает, что это один из тех немногих случаев, когда подобное здание избавило Минск от не самого презентабельного ландшафта. Хотя здешний пейзаж изменился вообще до неузнаваемости: там, где сейчас Preston и БЦ «Соло», еще в конце 80-х стояли заброшенные хаты.
Вот виднеется и ТЦ «Рига», который, к нашему удивлению, раньше был универсамом с таким же названием.
– Неужели осталось то же здание?
– Нет, магазин изменился полностью: старый универсам снесли и отстроили заново, – отвечает Павел. – Единственное, что от него осталось, – логотип, написанный латиницей: редкость для советского времени.
А под «Ригой» были две точки: одна с газировкой, а другая с пивом. Помню, на уроках алгебры мы брали жетоны, которые были размером и весом точно с трехкопеечную монету, сверлили в них крошечную дырочку, продевали капроновый шнурок и пили газировку, сколько влезет. От того многоразового стеклянного стаканчика санэпидемстанция сегодня сошла бы с ума, но тогда это составляло счастье советского ребенка.
– Но стаканчиков часто не было – они перекочевывали в соседнюю точку, где мужички покупали трехлитровые банки березового сока, выливали его и наполняли тару «Жигулевским», – добавляет Иван. – Кстати, справа от «Риги», где сейчас игорные автоматы, был пункт приема стеклотары – настоящий митап района. Здесь вместе стояли интеллигенция, алкаши, студенты и дети. Можно было узнать все новости района, просто лента фейсбука какая-то. Сдал две бутылки, получил деньги и пошел на матч со «Спартаком» – чем не возможность.
А вообще, я не ретроград и очень люблю нынешнее время, но те маленькие радости, которые разбавляли очень и очень серую повседневность советского человека, прочно остались в памяти. Точек притяжения и знаковых мест было совсем немного – а вот нам в этом плане с родным районом повезло.
Если вам нравится рубрика «Мінск 1067», делайте репост статьи и не забывайте про хэштеги #сваё, #SamsungBelarus, #Minsk1067. Дзякуй!
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: CityDog.by.
*ООО «Самсунг Электроникс Рус Компани», ИНН 7703608910
Я родилась в 83 году, но помню, что на месте ТЦ рядом с Европой возле остановки на Куйбышева стоял заброшенный деревянный дом... Теперь там все пластиковыми зданиями залепили, а раньше там и на месте Нордина были яблони, можно было с собакой гулять...
Помню, как мимо нашего дома по улице Беды ездили на лошадях и на телегах из частного сектора, видимо, на Комаровку. До 95 года так точно! По Некрасова лошадь паслась... по Сурганова корову привязывали.
А вот помнит ли рассказчик, который живет прямо над Эврикой, странного посетителя, который дни напролет читал книги прямо в магазине. Любезные продавцы рассказали мне его историю...
Я его принесла, а ночью он разродился четырьмя малышами!!!!