Наша читательница Инга (имя изменено) прислала в редакцию CityDog.by историю своей работы социальным педагогом в одной из белорусских школ.
Я работала в школе социальным педагогом полтора года
– Это была обычная школа в небольшом городке. Около 800 учащихся – моя школа не была сельской, хотя сегодня едва ли существует принципиальное отличие от городской. Возможно, по контингенту проживающих социальному педагогу в пригороде будет сложнее. Хотя и в городе всякого хватает.
Я оказалась там случайно. У меня не ладилось с работой, нужно было срочно что-то найти, и я пошла на прием к директору с вопросом о вакансиях. Она сказала, что им нужен социальный педагог. «Это тот, кто работает с трудными семьями?» – уточнила я.
По диплому я «культуролог, преподаватель», но на сегодняшний день социальным педагогом может работать только тот, кто имеет данную квалификацию. Так что мне вроде как повезло – свою роль сыграло то, что социальный педагог требовался среди учебного года в срочном порядке.
Я не знала, на что иду. Когда сама училась в школе, понятия не имела, что делает социальный педагог, – я ее практически не видела.
Социальный педагог работает с семьями, которые оказались в кризисных ситуациях. Социально опасное положение. Как правило, это семьи, где один или оба родителя регулярно употребляют спиртные напитки. И задача социального педагога – защитить ребенка. Как это происходит? Мы полгода работаем с семьей, ежемесячно посещаем с целью обследования жилищно-бытовых условий. Даем направление к врачу-наркологу на консультацию, организовываем материальную помощь, пишем ходатайство в службу занятости с просьбой трудоустройства родителей, проводим консультации и беседы. Словом, любая проблема в семье – это наша работа.
«Это отобрание ребенка из семьи в социальный центр»
В случае, если твоя работа с семьей не дает положительного результата, то есть родители не идут на путь исправления, ты должен писать ходатайство на НГЗ (нуждающийся в государственной защите). Это отобрание ребенка из семьи в социальный центр. Если комиссия по делам несовершеннолетним его признала, ты забираешь у родителей ребенка и доставляешь в этот самый центр.
Сказать, что это тяжело и страшно, – это не сказать ничего. Вообще, это сложный процесс, и отобрание делают только в каких-то действительно крайних случаях. Но, к сожалению, они бывают и напоминают круги ада – от подготовки документов до передачи ребенка в центр.
Родители бывают разными. Кто-то с первого дня идет на контакт, проходит лечение в наркологии, посещает психолога. Это идеальный вариант, и, разумеется, мы снимаем с учета в срок. К сожалению, так происходит далеко не всегда: часто мы работаем с семьей дольше. Да и к тому же даже если родители пройдут лечение, предоставят все справки, это не гарантирует того, что они больше не будут пить. Периодически некоторые семьи возвращались на учет социально опасного положения.
«Я “пятнашку” за убийство отсидел – вы меня услышали»
Как правило, родители с нами не конфликтуют. Они думают, что мы «решаем судьбы», – так сказала мне одна мама. Поэтому обычно в глаза относятся уважительно, а при случайной встрече в магазине обходят стороной стеллаж со спиртным.
Хотя как-то мы пришли в семью, где новый сожитель нас сразу предупредил: «Я “пятнашку” за убийство уже отсидел, отсижу еще, если заберете малого. Вы меня услышали».
Было много всего. Одно из ярких впечатлений – мы приходим в семью, по квартире бегает двухлетний малыш, стоит жуткая вонь и грязь. Мама ребенка вышла к нам – вернее, выползла полуголая и едва ли могла говорить: «Я не пила». А малыш бегал вокруг нее и улыбался нам.
К слову, о законопроекте о домашнем насилии
Как-то мы пришли, а на женщине буквально живого места не было. Она была сине-черная, на шее были следы рук и царапины. Ее лицо заживало несколько месяцев, меняя все оттенки синего. Когда мы пришли и увидели все это (у нее двое маленьких детей), настоятельно рекомендовали написать заявление в милицию.
Она округлила то, что должно быть глазами, и спросила: «На кого? На велосипед?» На улице был февраль месяц. Сколько мы с ней ни говорили, она стояла на своем: велосипед – и все.
Сообщения из милиции о семейных скандалах приходили очень часто. Мол, информируем, что в такой-то семье муж нанес жене удары по лицу, причинив супруге физические и психологические страдания. В семье на иждивении находится несовершеннолетний. Просим провести социальное расследование.
Причем часто это происходит в семьях, которые, как кажется, такие идеальные и образцовые. Ребенок хорошо учится, на кружки ходит, родители интеллигенты. И ты думаешь, сколько же всего у вас было, что ты уже не выдержала и позвонила в милицию.
Иногда дети убегают. Ищем их мы
Как-то восьмиклассник решил, что его достала школа, во время урока встал, собрал вещи и уехал за 150 километров от дома. По дороге сломал SIM-карту и выбросил телефон. Мы искали его, разбившись по участкам. Я отвечала за лес и крыши. Вечером он проголодался, взял у прохожего телефон позвонить, набрал маму и попросил, чтобы его забрали и накормили.
Мы буквально плакали от счастья. Вы же знаете, что было бы руководству и учителю, если бы с ним что-то случилось?..
Были случаи, что искали и родителей. Мама уйдет в запой, дома не появляется. В таком случае прекрасно, если есть бабушка. Как-то мы пришли – мама несколько дней не выходила на связь, – а ребенок давай рыдать: испугался, что забирать будем.
Социальный педагог должен присутствовать при любых разборках у директора
Не было дня, чтобы меня не вызывали. Драка между пятиклассниками, кто-то кого-то обозвал, систематические пропуски занятий…
Беседы с родителями. Ваш сын подрался, ваш сын снял трусы на уроке физкультуры, ваш сын украл чипсы в магазине, ваша дочь не была на математике ни разу за всю четверть. Все это со слезами как детей, так и их мам. Было очень много слез. И если первое время ты переживаешь, то потом тебя отключает.
Часто мои выходные проходили в отделении милиции
Социальный педагог обязан присутствовать на допросе несовершеннолетних. Как-то я встретилась с друзьями, начинался хороший субботний вечер, но мне позвонила директор и сказала, что много наших забрали. «Пока, друзья, я в милицию!»
Как оказалось, компания девочек пила алкоголь, мальчики крутились около них и просили присоединиться. Те отказали – мальчики позвонили в 102: «Тут несовершеннолетние распивают, вот адрес». Всех забрали в отделение.
Часто, когда ставишь семью на учет, родители начинают возмущаться, что вот мы только их видим, а как другие на стадионе каждый вечер бухают, нам все равно. И давай перечислять фамилии. Это одновременно грустно и смешно наблюдать. Если бы мы всех ставили на учет, на кого нам пальцем показывали, мы бы никогда не разгребли все это.
По факту самое главное в этой работе – документация
Отчеты. Что провели, сколько раз. Сначала за месяц, потом за три месяца, затем полгода и год. В следующем году то же самое – плюс сравнительный отчет с прошлым. Строгий ГОСТ, строгий дедлайн и бесконечный список отчетов.
Постоянно выходят новые постановления и дополнения, но, по сути, мало что меняется. Сегодня школа отвечает за все – и урочное, и внеурочное время детей.
И если что-то случается (а мы все следим за новостями и знаем, что случиться может все что угодно), первым делом проверяют, состояла ли семья на учете. И в обоих случаях ты будешь виноватым. Если состояла, то не уследил, не провел работу. Если нет, ты не увидел проблему в семье. Главное – найти виноватого. А это в любом случае будет школа и в частности социальный педагог.
Чтобы работать в школе, нужно быть готовым ко многому
Вести химию, физику, математику, биологию, физкультуру, трудовое обучение, пение. И делать вид, будто знаешь предмет прекрасно. Подписаться на «Настаўніцкую газету» или отстоять право не подписываться.
Часто я становилась «учителем на замену» – вела уроки вместо учителей, которые были на больничном или курсах. В месяц получала около 500 рублей – это уже с вычетами в «Белую Русь», профсоюз и так далее.
Нужно быть готовым к лишению премии. Заполнить журнал. Заполнить электронный журнал. Копать картошку в ноябре. Болеть за команду по хоккею в «Минск-Арене». Делать замечания ученикам так, чтобы родители не написали на тебя жалобу в прокуратуру – они это любят.
Почему я ушла?
Когда после увольнения из школы ходила по собеседованиям, на вопрос, почему ушла из школы, я не знала, что ответить. Когда ты часть системы, от которой тебя воротит, когда фиксируешь ежедневную занятость каждого учащегося школы в период зимних каникул и каждую неделю ездишь в суд как орган опеки – понимаешь, что против тут нельзя. Быть частью системы я не была готова.
На собеседованиях я отвечала «было тяжело морально». Для меня это был хороший опыт. В пункте «стрессоустойчивость» я могу смело ставить себе пять звезд.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
