«Иногда думаю, что лучше бы у меня был рак». Каково это – жить с обсессивно-компульсивным расстройством

«Иногда думаю, что лучше бы у меня был рак». Каково это – жить с обсессивно-компульсивным расстройством
Обсессивно-компульсивное расстройство внезапно вошло в жизнь Люси и в корне ее поменяло. Вместе с проектом «Живая Библиотека» узнали, как жить, когда не можешь контролировать свои действия, и с ее близкими – об особенностях общения.

Обсессивно-компульсивное расстройство внезапно вошло в жизнь Люси и в корне ее поменяло. Вместе с проектом «Живая Библиотека» узнали, как жить, когда не можешь контролировать свои действия, и с ее близкими – об особенностях общения.

«Люся, да ты больная»

– Психологи или психотерапевты всегда начинают беседу с одного вопроса: что же такого произошло в моей жизни четыре года назад, из-за чего все изменилось. Забавно, ведь на тот момент все было отлично. Восемнадцатилетняя я хорошо училась, была популярна в университете и постоянно находилась в кругу друзей. Ума не приложу, что могло стать толчком к развитию расстройства.

Я, в общем-то, всегда была обычным ребенком, разве что с пятого класса стала неосознанно вырывать себе все ресницы и брови. До сих пор так делаю. Задумаюсь, занервничаю – и вот. В детстве из-за этого комплексовала, но сейчас – спасибо косметике и челке – мне это жить не мешает. Да и в сравнении с другими проблемами это сущая ерунда.

Проблемы я начала замечать, когда мне дали общежитие. У меня никогда не было особого стремления к чрезмерному порядку – я была обычным подростком. А в какой-то момент я начала все складывать, постоянно тщательно протирать пыль и маниакально следить за чистотой.

Поначалу это выглядело нормально, но на втором курсе ситуация ухудшилась. Я начала мыть руки без преувеличения по 15 минут – буквально их надраивала. Кажется, на том этапе соседка рассказала мне, что у ее тети ОКР, и предложила прогуглить. Я сопоставила симптомы, поняла, что это мой случай, и как-то забила – тогда я еще могла нормально жить и учиться.

Обсессивно-компульсивное расстройство психическое расстройство, при котором у человека появляются навязчивые и пугающие мысли. Он безуспешно пытается избавиться от вызванной этими мыслями тревоги через навязчивые и утомительные действия.

В считанные месяцы мое состояние дошло до того, что я не успевала даже спать и есть. Куда уходило почти все время? На стирку и сушку вещей, которые мне срочно приспичило постирать просто потому, что на улице мимо прошел не очень приятный мужчина.

Я не высыпалась, шугалась людей, боясь испачкаться, выматывалась от бесконечных стирок и приема душа – и в один момент решила, что так продолжаться не может. На меня внезапно свалилось осознание того, что у меня поехала крыша: я поняла, что даже не замечаю все странности за собой. «Люся, да ты больная», – села и подумала я.

Четко осознав этот факт, я начала думать и искать, что делать. У нас в стране лечением ОКР занимаются психотерапевты, и стоит это очень дорого. Сейчас я это принимаю и отдаю такие деньги – но тогда от подобных цифр у меня глаза на лоб лезли. Единственный бесплатный вариант – Новинки. Я уже пару месяцев не появлялась в университете и неделями лежала дома у своего бывшего парня, не в силах заставить себя выйти за порог. Мой бывший, конечно, не святой, но поначалу вел себя как герой: мужественно мыл со мной стены, драил в ванной чемодан, сушил куртки вентилятором. Пожалуй, я и решилась поехать в больницу, потому что понимала: рядом со мной было уже невозможно находиться.

В Новинки я приехала практически в состоянии безысходности. Одежда, перестиранная десятки раз, была якобы грязная, поэтому я заявилась в огромных штанах и куртке своего парня. Зареванная, с дрожащими и стертыми в кровь руками. Подхожу в приемной к пожилому мужчине-врачу и говорю, что больше так не могу.

– Ну, ложимся, – ответил он.

Я была в шоке: искренне думала, что сейчас пропишут таблетки, я пропью курс, и все станет хорошо. Я ведь нормальная, просто мою руки, мне нельзя в психушку! Но в нашей государственной медицине есть этакая бескомпромиссность: либо так, либо никак. Сходи с ума дальше. И я решила лечь.

«Мне сразу прописали очень сильные препараты»

Мать приехала через день. Она вообще долго не имела понятия, что происходит, и мое телефонное признание о психушке приняла за неудачную шутку. А потом жутко испугалась. Мне сразу прописали очень сильные препараты, а первые три дня кололи успокоительное – так что мать увидела меня «прибитую», еле волочащую ноги вдоль стенки больничного коридора. Конечно, паника у нее была ужасная: она просто не понимала, что со мной сделали.

На самом деле все страшные ожидания не оправдались. Я лежала в отделении пограничных состояний, и у нас все было нормально. Со мной в палате лежала женщина, которая боялась выходить на улицу, и бабушка, у которой пропал голос, потому что она не могла заставить себя говорить иначе как шепотом, – ничего жуткого.

В отделении был и аквариум, и телевизор, поэтому многие стремились попасть к нам намеренно – в некотором роде это был санаторий.

Мне давали разные препараты, но ими ОКР не вылечишь. Его в принципе практически невозможно нейтрализовать – разве что контролировать, и для этого нужна психотерапия. Но психотерапевт на все отделение был один.

Помню, как ходила и доставала его, но в то же время понимала, что его на нас всех не разорвать. В общем, я потусовалась в больнице месяц, но ничего не произошло. Тогда я просто пришла к врачу, спросила, сколько мне еще тут лежать, ведь изменений нет. А он взял и выписал меня.

«Ну почему я?»

В первый год мое состояние сводилось к истеричной фразе «ну почему я?». В совсем тяжелые моменты думала всякое: и пусть бы мне ампутировали руку вместо вот такого, и лучше бы у меня был рак, но последние месяцы я жила спокойно. Потому что это ужасно – не контролировать свой мозг.

Учебу бросила, а работать я толком нигде не могу. Есть дни, когда я просто не в состоянии выйти из дома, – думаю, мало начальников смогут понять мое «извините, меня тут заглючило, я сегодня не приду». Поэтому перебиваюсь временными подработками, которые мне подбрасывают друзья.

Не могу сказать, что мне стало легче. Моя болезнь зависит от сезонов: весной-летом я почти нормальный человек. Ну, если не считать кучу стирок и нескольких часов в душе. А вот зимой начинается обострение. Недавно все было вообще тяжело: из дома я не выходила две с половиной недели. Просто не могла.

«Мое воображение тут же нарисует, как бациллы летят через всю улицу»

Отличие ОКР от шизофрении и других расстройств в том, что ты прекрасно понимаешь, от чего ты можешь умереть, а что никакой опасности не представляет. То есть у меня может начаться паническая атака, если на другом конце улицы чихнет какой-нибудь алкоголик. Мое воображение тут же рисует, как его бациллы летят через всю улицу и заражают меня. В то же время головой я прекрасно понимаю, что это нереально.

Я осознаю, что все нормально, но контролировать себя не могу: внутри нарастает напряжение, начинается паника – по итогу я прихожу домой и тут же закидываю все, что на мне, в стирку на три-четыре часа в самом жестком режиме. Доходило до того, что я не раскрывала чемодан в одной из съемных квартир, пока не сделала в ней ремонт и она не показалась мне достаточно чистой.

А однажды и вовсе выбросила абсолютно все свои вещи просто потому, что на них якобы что-то капнуло из бутылки неприятного прохожего, когда я перевозила чемодан. Было смешно: от одежды я избавилась, а работы у меня так и не появилось. Хорошо, что я человек общительный: с миру по нитке друзья тогда помогли.

«Я снимаю свои действия на камеру, потому что перестаю верить сама себе»

ОКР отнимает очень много времени и сил. У меня не получается просто закинуть вещи в стиральную машину и заниматься своими делами: я хожу и проверяю каждые пять минут, точно ли есть пена, все ли работает. Часто я даже снимаю свои действия на камеру, потому что перестаю верить сама себе.

Бывало, я могла лечь спать и вдруг засомневаться, добавляла ли порошок. Приходилось вставать посреди ночи и идти все перестирывать. Да и стоять в душе три часа – хуже, чем восьмичасовой рабочий день. К тому же в любой момент что-то может пойти не так, нарушить привычный алгоритм. И тогда все придется начинать заново.

Однажды у меня отключили дома воду, к моему ОКР добавились личные переживания – и в один момент меня так переклинило, что я была уверена: сейчас я умру. Телефона дома не было, и я просто выбежала в ночнушке на улицу, чтобы люди не дали мне умереть. Прохожие увидели и вызвали «скорую».

«Больше он к нам в гости не приходил»

Вообще, всем своим знакомым я рассказываю о своих особенностях. Но не все сразу понимают уровень серьезности. Когда говоришь ребятам в компании, что они очень классные, но ко мне лучше не прикасаться, находятся те, кто намеренно начинает тебя трогать.

Один раз меня вот так по приколу пихнул парень в баре, и я настолько перепугалась, что плеснула в него свой коктейль. До сих пор неловко. А однажды знакомый моей соседки пришел к нам в гости и не помыл после туалета руки – и, когда я попросила его сделать это, он шутки ради дотронулся до стены. Слава богу, мы и так собирались переклеивать обои, потому что я бы сделала это в любом случае – такая у меня началась истерика. В общем, больше к нам домой он не приходил.

Я экспериментирую с разными врачами, коплю деньги и жду, что мне скажут что-то новое. Нового, правда, уже давно не говорят, но я все жду: мало ли мне все же попадется чудо-доктор.

Последний психотерапевт сказал мне, что таких, как я, один-два на тысячу человек. То есть в разных степенях тяжести это относительно распространенное явление. Но тут у каждого набор своих тараканов.

Я знаю парня, у которого расстройство завязано на бывшей любимой девушке. И еще одного, который рандомно выкрикивает какие-то фразы и дергается. Так что ОКР – это не просто боязнь микробов.

Хороший совет для людей с моими проблемами – найти авторитетного для себя человека и узнавать у него, насколько ваша реакция на вещи нормальна. Потому что в какой-то момент ты уже не понимаешь, что реально, а что ты сам себе надумал. Я так, например, к своей бывшей соседке приставала. Дотронулась до меня чья-то сумка в метро, а я у нее сразу спрашиваю, что делать: стирать вещи три раза или пять. А она вообще говорит, что все хорошо. Это помогает.

«Антидепрессанты не делают тебя счастливым и беззаботным»

А вот антидепрессанты – штука странная. Они не делают тебя счастливым и беззаботным, как думает большинство. К примеру, прикосновение неприятного человека при ОКР сравнимо по ощущениям, как если бы на нормального человека замахнулись ножом. А под антидепрессантами чувство такое, будто замахиваться продолжают, но ты под каким-то куполом. Страшно, тревожно, но полегче. Они просто лишают состояния трясучки и истерики.

Хотя, с другой стороны, чтобы научиться контролировать, это состояние нужно перебороть самостоятельно. Когда у меня есть силы и настроение, я специально выхожу на улицу, еду в транспорте, берусь на минутку за поручень – и чувствую себя супергероем.

ЛЕРА
подруга Люси

«За мыло у нас были настоящие бои»

– Я знакома с Люсей уже давно и о ее проблемах тоже знаю не понаслышке. Честно говоря, поначалу мне было очень тяжело воспринимать эти ее особенности, я не понимала, почему все так. Однажды я просто не выдержала – мы перестали общаться примерно на год. Потом, правда, я сама же предложила помириться. А в один момент мы и вовсе стали жить вместе.

На тот момент Люсю я знала уже очень хорошо, но бытовые нюансы все равно всплыли сразу. Например, если я встаю в десять утра, а душ занят, то понимаю, что могу валяться до часа.

За мыло у нас были настоящие бои: его она закупала пачками, но одного куска ей хватало буквально на два посещения ванной – и оставалось брать мое. У нас были отдельные комнаты, но в свою подруга практически не заходила: это была некая зона идеальной чистоты, перед входом в которую нужно было пройти чуть ли не полную дезинфекцию. Поэтому она лишь на секунду забегала туда за вещами, а сама несколько месяцев жила на кухне – спала на табуретках.

Я этого никак не могла понять, но потом смирилась, никакой логики тут нет: она перестирывала весь шкаф из-за того, что по другой стороне улицы прошел недостаточно чистый, на ее взгляд, человек – но в то же время могла задуматься и начать жевать буклет, который вместе с пиццей принес курьер.

Иногда у нее бывают странности с восприятием пространства. Однажды мы шли по улице, на Люсе была очень свободная кофта, и до ближайшей стены оставалось метра три – а она постоянно спрашивала, не дотронулась ли кофта до здания. Хотя по всем законам физики это невозможно. Я привыкла, что иногда она просто не верит своим глазам.

На самом деле за время общения с Люсей у меня выработались определенные рефлексы. Если я вижу, что ее неожиданно кто-то хочет потрогать, то тут же подлетаю и оттаскиваю. Или в транспорте, например, огораживаю от толпы.

Я понимаю, что некоторые люди придумывают себе странности, но это не тот случай: добровольно себя человек до такого состояния не доведет.

ВОВА
партнер Люси

«Стиральные марафоны, попытки превратить квартиру в МКС»

– Временами отношения с моей девушкой бывают сложными, но в основном это даже интересно. Человек я достаточно любознательный и всегда пытаюсь понять логику происходящего. В ОКР Люси достаточно странностей, но причину ее поступков я понимаю в большинстве случаев. Не припомню моментов, когда она выкинула что-то уж совсем неожиданное для меня. А если такое и происходит, для меня это не проблема – это ведь просто своеобразная реакция ее мозга на происходящее, и я это принимаю.

Стиральные марафоны, попытки превратить квартиру в МКС – ко всему этому привыкаешь. В квартире у нас есть определенные места, которые я называю «якорями»: к ним лучше не подходить и не трогать. Например, коврик у дверей – он для Люси априори максимально грязный. Все бы ничего, но если вдруг она неправильно оценит расстояние между тобой и «якорем», то грязным тут же станешь и ты. И тут без процедуры обеззараживания не обойтись.

Мои родственники – люди достаточно консервативные, но адекватные. И к моим отношениям подходят по принципу «сам выбрал – сам и разбирайся». А вот друзья и знакомые смотрят на мир демократично и не воспринимают Люсины особенности как притворство или откровенное сумасшествие. В общем, неудобства есть, но не такие глобальные, чтобы мы не смогли с этим жить.

Материал подготовлен совместно с проектом «Живая Библиотека», который позволяет побольше узнать о жизни других людей, чем-то да отличающихся от нас.

А 18 марта в «Сталоўку XYZ» (вул. Фабрыцыуса 4) проект «Живая Библиотека» устраивает игру «Другой взгляд». Можно будет почувствовать себя на месте кого-нибудь Другого, пройти его или ее путем. Желающим нужно зарегистрироваться и ждать приглашения на игру.

 

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото: CityDog.by.

Еще по этой теме:
Живая библиотека. Наркоманка о том, как хоронила маму под кайфом, жила в притоне, а теперь помогает выжить другим наркоманам
Живая библиотека. Радикальная феминистка о проституции, феминитивах и алиментщиках, которых нужно ставить к стенке
Живая Библиотека. «За один раз у меня было 7 человек». История девушки, которая не может без секса
поделиться