«Белорусы любят откладывать жизнь на потом». Психотерапевт о профессии и ментальных расстройствах белорусов

Психотерапевт Александра Шидловская окончила МГИ (Московский гештальт-институт), специализируется на психосоматике, групповой психотерапии, сексологии. С 2013 года работает в Минском областном клиническом центре «Психиатрия – наркология» (МОКЦ).

– Правда, что психотерапевты приходят в профессию из-за собственных проблем?

– За всех терапевтов я сказать не могу, но в истории таких примеров достаточно. Взять хотя бы известных Юнга и Фрейда. Люди приходят в эту сферу, чтобы, конечно, и свои вопросы решить. Психотерапия действительно дает человеку понимание каких-то глубинных вещей.

Сама я начала интересоваться психотерапией еще в школе: ходила в старших классах на лекции приезжих профессоров из Петербурга и Москвы, читала книги, находила для себя что-то. А работать начала только после 30 лет. Шла в психотерапию без иллюзий – понимала, что не будет легко, денежно и как в кино показывают (смеется).

– Какой самый распространенный стереотип о психотерапевтах?

– Будто они очень богатые люди. Но, чтобы у нас хорошо зарабатывать в этой сфере, нужно очень много трудиться и быть наверху пирамиды. Я была готова тяжело работать. Причем всегда хотела помогать решать проблемы с различного рода зависимостями. И как только я четко сформулировала у себя в голове этот запрос, то встретила людей, которые рекомендовали меня в психиатрический диспансер для алко- и наркозависимых.

– Как не ошибиться с выбором психотерапевта?

– Во-первых, спрашивать рекомендации. Точно так же, как с парикмахерами, дизайнерами и стоматологами, слушать «сарафанное радио». Но при этом понимать, что специалист с массой отличных отзывов, от которого в восторге ваш знакомый, лично вам может просто не подойти. К слову, человек может быть очень талантлив, но «не раскручен» в сфере.

Во-вторых, стоит обращать внимание на образование специалиста. У нас редко встречается шарлатанство и купленные дипломы, но лучше спрашивать, какую человек получил специальность и в каком направлении он работает.

– Какой эффект после первых сеансов считается «нормальным», а чего стоит опасаться?

– Все люди разные. Одним после первого сеанса становится легче, другим – не очень. Главное – клиенту должно быть безопасно. Он должен иметь возможность свободно выйти из отношений с терапевтом, если в них что-то не складывается. Этика психолога находится в открытом интернет-доступе.

«СЧАСТЬЕ – ЭТО ЗНАТЬ ВСЕ СВОИ ПОТРЕБНОСТИ И РЕАЛИЗОВЫВАТЬ ИХ»

– Как вы справляетесь с большим объемом «чужих» человеческий эмоций?

– С людьми работать тяжело. Очень часто клиент может попасть своей проблемной ситуацией и в больную точку терапевта так, что ему самому приходится посещать психотерапевта. Иногда клиента приходится перенаправлять к другому специалисту. Ограничить уровень эмпатии нельзя, ведь мы имеем дело с чувствами, поэтому важно достаточно спать, хорошо питаться и брать столько клиентов, сколько действительно по силам.

– Кто ваши клиенты?

– И женщины, и мужчины, примерно в равном соотношении. Диапазон возраста довольно широкий: я работала и с детьми (их приводят родители), и с очень взрослыми людьми. Со вторыми мне нравится работать больше.

– Пользуются ли близкие вами как специалистом?

– Бывает. Чем больше я в профессии, тем больше мне приходится отстаивать личные границы. В таких ситуациях важно говорить: «Я сейчас не твой психолог или терапевт, я твой друг». Или даже: «Ребята, я тоже отдыхать хочу! Я такой же человек, как вы». Но я не могу выключить свои знания, когда они могут помочь кому-то.

– Клиент может манипулировать терапевтом?

– Конечно! У клиента в этом плане полная свобода (смеется). Так что терапевту нужно отслеживать, обозначать и прорабатывать все эти моменты.

– Если лет 10 назад сеансов у психотерапевта стыдились, то сегодня это чуть ли не модно. Это хорошо или плохо?

– Очень хорошо, что люди стали интересоваться собственным внутренним миром, что появляется культура психотерапии. Зубы ходим лечить к стоматологу, стрижемся у парикмахеров, но всё, что касается эмоций и души, почему-то долго было из разряда «справляйся сам». Поэтому правильно, что люди стали обращаться к специалистам. И радостно, что махровых представлений о том, что к терапевтам приходит только абсолютно «конченый» человек, больше нет. Терапевт – это норма.

Мне очень жаль, что у нас в стране нет каких-то дополнительных часов (даже в школе), посвященных вопросам телесности, взросления, осознания собственных эмоций. Это ведь очень важно.

– Вы рассказывали, что у каждой национальности есть предрасположенности (обусловленные культурным наследием и географическим положением) к определенным ментальным расстройствам. Каким из них подвержены белорусы?

– Если учитывать количество солнечных дней у нас в стране, то, конечно, это депрессия. И различного рода тревожные расстройства. В последнее время есть тенденция, если можно так выразиться, к паническим атакам. Это заболевание времени. Очень много моментов связано с непроживанием определенных эмоций (потому что «нужно быть сильным»), в то время как сила – в естественности. Белорусы очень любят откладывать жизнь на потом. Очень острой становится проблема одиночества среди людей. Мы начали больше жить в гаджетах и интернете, чем в реальном мире.

– Что стоит делать белорусам, чтобы быть чуточку осознаннее и счастливее?

– Когда режиссеру Андрею Тарковскому задали вопрос о счастье, он сказал: «Вы знаете, есть вещи и поважнее счастья». Счастье ведь у каждого свое. Мне кажется, хоть это и немного банальный совет, но нужно просто жить полной жизнью. Любить себя, принимать себя и радоваться тому, что есть.