Времена меняются, а с ними – традиции. Поговорили с минчанами, которые в детстве ходили на похороны и поминки. Вспомнили те самые оркестры, оплакивания и прощания, а заодно узнали, как это повлияло на героев во взрослой жизни.
«Да гэтага часу не люблю пах кветак»
В детстве Инна часто приезжала на каникулы к бабушке. С ней она ходила на похороны соседей и друзей женщины. Причем Инна сама просила взять ее с собой.
Инна
– Я спакойна ставілася да смерці, – вспоминает Инна. – Мабыць, таму што бабуля так жа ставілася і нават спакойна расказвала пра прывідаў. Я аднойчы прачнулася ў пакоі, села на ложак. Пад рукой адчула штосьці халоднае, як пяцярня, і слізкае. І раптам гэта штосьці выслізнула з-пад рукі.
Я спужалася, пабегла да бабулі, а яна мне: «Што ты палохаешся? Гэта баба Насця 40 дзён таму памерла, вось і прыходзіла: мабыць, штосьці забыла. Ідзі спаць». Але я спаць палезла да яе.
Пры гэтым, калі мяне палохаў нейкі сабака, бабуля пачынала крычаць на ўвесь свет, што спужалі яе дзіцё, ад спуду круціла па жываце хлебныя мякішы. А калі прывід, дык гаварыла: «Ну чаго ты? Мы ж ветру і дажджу не баімся».
Из-за таких объяснений бабушки Инна с детства не боялась смерти. Для нее это было что-то естественное.
– Калі чалавек ляжыць у труне, яму ўжо добра, нічога не баліць і не турбуе. У мяне самой быў вопыт клінічнай смерці – гэта вельмі прыемны пераход, адчуваеш такі спакой. А вось на пахаваннях ты шкадуеш сябе. Нябожчыкам мітусня гэта ўжо не патрэбна.
Ребенком Инна любила наблюдать на похоронах за пришедшими.
– Было крыху няёмка, бо не ведала, як сябе паводзіць правільна. Пасля вырашыла, што буду глядзець за дарослымі.
Пахаванні ў нас заўсёды былі сціплыя ў плане ежы. Але аднойчы хавалі мужчыну, які жыў непадалёку ад бабулі. Яму было гадоў пад сто. Тады ўсе размовы былі пра тое, як доўга ён пражыў. Людзі неяк зайздросцілі. І пасля пачалі прыносіць стравы – тут ужо ўсе наеліся.
Яшчэ мяне здзівіла, што людзі пачалі пець песні. Пачыналася ўсё за спачын, а скончылася – за здароўе.
Похороны в раннем возрасте все же дали о себе знать. Инна рассказывает, что до сих пор не переносит запах цветов – у нее он ассоциируется с покойниками.
– У пакой, дзе стаяла труна з нябожчыкам, заўсёды прыносяць шмат кветак. І вось гэты пах – такі даўкі, густы, як кісель, што паветра не ўцягнуць, – мне быў непрыемны. Да гэтага часу не люблю пах кветак.
Зараз, калі заходжу ў кветачную краму, уражанне, быццам бы я на пахаваннях. А ў адной маёй сяброўкі шмат паклоннікаў – дома ў яе заўсёды стаяць кветкі. Калі прыходжу да яе, адчуваю, быццам бы ў хаце нябожчык. Вось гэта адзінае, што цягнецца з той пары.
На похоронах с маленькой Инной приключались и забавные истории. Например, один раз она расстроилась из-за платья покойницы. На той было платье маленького размера и платок, который умершая в жизни не носила.
– Сукенка была занадта кароткая, цягнула пад падпахамі. Гэта я спачатку адзначыла. А пасля побач пачалі размаўляць цёткі. Яны гаварылі, што нябожчыца была модніцай, заўсёды апраналася ў прыгожыя сукенкі, а тут яе апранулі ў нейкую непрыгожую.
Тады мне стала непрыемна. Я падумала, што і мяне так пахаваюць у чымсьці непрыгожым, а я не змагу ўстаць і сказаць, каб з мяне скінулі адзенне. Я расплакалася – над сабой, а не над нябожчыцай. Бабуля мяне тады падтрымала, пачала гаварыць, што мяне пахаваюць у добрай сукенцы.
Вместе с внучкой бабушка вышла из дома на полчаса. Там они выбирали, в чем же Инну лучше похоронить. В итоге они сошлись на определенном наборе одежды и вернулись на похороны.
К слову, до конца мероприятия маленькая Инна так и не смогла посмотреть на покойницу и ее платье.
– Я лічу, што на пахаванні дзяцей можна браць зыходзячы з таго, якія гэтыя дзеці. Са мной ніякіх праблем не было – я такі чалавек, мяне немагчыма вывесці на дэпрэсіўныя эмоцыі. Але, думаю, на пахаванні бацькоў дзяцей трэба прывесці абавязкова. Нельга адбіраць у дзіцяці магчымасць развітацца.
Але спачатку ўвогуле трэба расказаць дзецям, куды вы ідзяце і што такое здараецца. Але не трэба нагнятаць. Пасля запытайцеся: ці хочуць яны развітацца з нябожчыкамі? Мае дзеці, напрыклад, у пятым класе пайшлі на пахаванне сваёй бабулі.
«Не могу отличить запах душицы или чабреца от запаха похорон»
На первые похороны Александр попал в четыре года: хоронили соседа. Из любопытства он решил посмотреть на вынос гроба из-за забора.
Александр
– Мне было очень интересно, – вспоминает Александр. – Я услышал, что соседа сегодня похоронят, но тогда подумал, что завтра он снова будет сидеть где обычно и «фукать» на пчел дымом. Помню вот это ощущение обратимости, ненастоящего.
То же самое было, когда умер мой дедушка. Мне тогда было семь. Казалось, что завтра мы с ним снова пойдем на охоту в степь.
Поминки, вспоминает Александр, проходили, как и во всем Советском Союзе, с алкоголем, музыкой и танцами. А сама процессия – с оркестрами.
– Все, кому за сорок, помнят эти оркестры с пьяным барабанщиком. Сколько уже в советские времена на эту тему было туповатых юморесок. Я даже написал на тему похорон пост в Facebook, и многие про это вспомнили.
Считалось, что похороны без оркестра – это неуважение к покойнику. Когда мы детьми слышали первый аккорд трубы, сразу же мчались на великах подальше. А сейчас мне смешно, когда слышу это кваканье.
Вообще я думаю, что детей не стоит водить на похороны. Впечатления могут быть разными, а запоминаются они на всю жизнь. Причем ребенок запоминает не покойника, а связанную с похоронами суету.
С похорон сам Александр запомнил запах трав. Его отец был военным, так что семья жила в разных местах Советского Союза. А в каждом месте – свои обычаи.
– На Северном Кавказе была традиция: несмотря на погоду, даже в жаркое лето, гроб должен стоять две ночи. Со всеми вытекающими – причем иногда в прямом смысле. Детей от этого зрелища старались отстранить, нас собирали в одном доме подальше от всех этих событий.
Чтобы смягчить запах, гроб обкладывали чабрецом или душицей. А вот в Тульской области – сиренью. У меня эти запахи теперь стойко ассоциируются с похоронами. Не могу отличить запах душицы или чабреца от запаха похорон.
«Боялась подходить к покойникам до 30 лет»
Когда Светлане было два месяца, умер ее отец. До трех лет ее воспитывали бабушка и дедушка. Жили они в деревне, где была своя традиция во время похоронной процессии.
Светлана
– Когда умирал кто-то не из твоих родственников, была такая традиция приветствия, – рассказывает Светлана. – Люди выходили за свой двор во время процессии и стояли. Это я хорошо помню – я периодически выходила так вместе с бабушкой. Она называла такую традицию халтурой.
Страха перед похоронами и покойниками у меня никакого не было: бабушка часто говорила со мной на тему смерти, и как что-то страшное я это не воспринимала – пока не столкнулась с первыми похоронами своих близких людей.
Оказалось, что ты переживаешь все по-другому. Но это может быть связано и с тем, что это произошло, когда я была уже старше.
Среди родных первой Светлана похоронила прабабушку. Тогда ей было около пяти лет. В тот вечер девочка вместе с бабушкой по традиции приносила ей ужин.
– Она лежала мертвой на кровати, из носа шла кровь. У нее, наверное, случился инсульт. Хорошо, что бабушка могла со мной работать: у нас с ней была невероятная связь, и ее восприятие мира передалось мне. Она тогда объяснила, что это все не страшно.
В тот вечер меня забрала тетя. На похоронах было много людей. И это было первое переживание, трагедия. Мне тогда было тяжело подойти к гробу, но меня никто никогда не заставлял прощаться.
Потом умер дедушка, ему было 54 года. У него и у бабушки были проблемы с сердцем. Бабушка тогда лежала в больнице, а нас с мамой не было. У него случился приступ. Тогда я боялась, что бабушка тоже умрет.
В нашем регионе была традиция сидеть около покойника. Тогда дом был открыт – приходили соседи, чтобы поддержать и посидеть. Дома было много людей, и меня положили спать в соседнюю комнату.
Посреди ночи я проснулась из-за тишины. Я тогда испугалась, что осталась одна с дедом. Оказалось, что люди в доме были, просто молчали. Но из-за этого сильного страха я потом часто просыпалась по ночам.
Гроб тогда долго не привозили, дедушку положили на диван. На него потом никто из семьи не садился. Там сидели и спали только те гости, которые не знали про эту ситуацию. В конце диван отнесли в баню, нашили на него покрывала, чтобы можно было переодеться сидя. Тогда я в первый раз на него и села.
Страх подойти к покойным у Светланы длился до 30 лет. Она вспоминает, что смогла его преодолеть на похоронах одного друга. До этого же женщину сковывал страх – она не могла двигаться.
Светлана считает, что детям нужно объяснять про смерть и похороны постепенно. Своему ребенку она начала про это рассказывать, когда тому было пять лет. «Ребенок должен понимать, что это круг жизни», – добавляет она.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: www.pexels.com
