С Анастасией и Алексеем Гриненко мы встречаемся в репетиционном зале под последние аккорды песни из мюзикла «Недалеко от нормы». Потертый пол, видавшее виды пианино, зеркальная стена, пластмассовая люстра-жирандоль, за которую еще десять лет назад было бы стыдно, а сейчас сойдет за ретро.
Минчане Алексей и Анастасия Гриненко – брат и сестра. Он – бывший актер музыкального театра, который в 2010 году перебрался в Нью-Йорк, где сейчас преподает и заканчивает работу над диссертацией по истории мюзикла. Она – создательница и режиссерка частного театра «Территория мюзикла». Влюбленные в мюзикл и английский язык, они перевели на русский и поставили в Минске необычный спектакль о психическом расстройстве и взаимоотношениях в семье. От идеи до реализации прошло три года – в итоге каждый показ собирает аншлаги.
Анастасия и Алексей Гриненко.
Алексей вырвался в Минск буквально на несколько дней, чтобы увидеть свое детище на сцене. Он все еще привыкает к местному времени и к городу, который, по его словам, сильно изменился за те пять лет, которые он здесь не был. Говорит, что за это время поменялись и визуальные, и поведенческие сценарии, отчего даже в знакомых местах он ощущает себя чуть-чуть иностранцем:
– Я больше не знаю местных кодов. Раньше я по внешнему виду человека мог догадаться, кто он. А тут я этих персонажей вообще не узнаю. Прислушиваюсь к обрывкам разговоров и пытаюсь понять, кто этот человек, чем занимается.
«Для меня важно, что поднимается проблема депрессии»
– Кстати о сценариях: о чем спектакль «Недалеко от нормы»?
– Для меня он о людях, которые отличаются от того, что принято считать «нормальным человеком». В кавычках, потому что я лично не представляю, что такое «норма», но тем не менее она диктует определенное поведение в обществе.
И о том, как на такого человека влияет непонимание семьи. Это история взаимодействия маленького человеческого коллектива под давлением общества с его представлениями о том, как надо правильно себя вести. И постепенное осознание того, что каждый из нас самобытен.
Для меня важно, что в пьесе поднимается проблема депрессии. У главной героини – клиническая депрессия. Но депрессия в той или иной степени случается у большинства из нас. Поэтому спектакль еще и о том, что плохие чувства имеют право быть, что они часть нашей жизни. Для меня это рассказ о людях, которые «другие», о том, как сложно жить. Но одновременно и о том, что it’s okay.
Прогон перед спектаклем.
– Мюзиклы в нашем представлении – это развлекательное шоу, а здесь получается какая-то драма с музыкальным сопровождением…
– Это такая вечная проблема американского театра в целом. Истоки мюзикла действительно в мелодраме, бурлеске и музыкальной комедии, которые должны были развлекать и веселить. Хотя на протяжении всей истории мюзикла были попытки поднять какие-то важные, серьезные темы, но при этом спектакли надо было продавать.
В США театры никогда не субсидировались государством, и у них не было возможности поставить спектакль с чисто воспитательной или образовательной целью. Театрам нужно было собирать кассу. Отсюда дилемма – как найти компромисс между чем-то развлекательным и чем-то более серьезным.
Я с интересом читаю, как многие театральные критики откровенно злились, когда в 40-х и 50-х годах в Америке мюзикл менялся в сторону большей серьезности. Им казалось, что мюзикл начал заходить на территорию драматического театра, тем самым нарушая незыблемые законы жанров. Сейчас в эти законы больше никто не верит.
– Что-то похожее происходило и с театральным процессом на постсоветском пространстве в 1980-е годы, когда появились первые отечественные мюзиклы, тот же «Юнона и Авось», – к нашему разговору присоединяется Анастасия. – Режиссеры начали использовать стилистику и приемы мюзикла в драматических произведениях.
В белорусском академическом музыкальном театре когда-то прогремел спектакль «Клоп» на музыку Владимира Дашкевича. Но почему-то в двухтысячных мы вернулись к тому, что надо развлекать. Мало кто создает серьезные музыкальные спектакли, а если это и происходит, то в государственных театрах. Они могут себе это позволить, потому что переживут, если зритель не придет.
А мы – частный театр, которому интересно и хочется ставить серьезные музыкальные спектакли, но при этом нужно думать и о том, как собирать залы. И мы столкнулись с тем, что зритель думал развлечься, идя на «Страсти по Тилю», а там – про инквизицию и свободу совести. Зрители переживают глубокие эмоции, а это идет вразрез с их первоначальными ожиданиями. Но публика голосует сердцем и чаще всего принимает эти новшества.
«У моей знакомой умерла подруга. Ей не с кем было поделиться своими переживаниями»
– А какой была реакция зала на «Недалеко от нормы»?
– Сначала «что здесь вообще происходит? что это такое?». Но в какой-то момент людей отпустило, они поняли, что можно реагировать и хлопать, не дожидаясь антракта. Люди включились в эту историю. Она захватывает.
К концу спектакля зрители стали аплодировать в знак одобрения какого-то события, происходящего на сцене. И вот тогда я поняла, что как минимум мы не испортили это произведение, и оно работает так, как было задумано авторами.
У одной моей знакомой умерла подруга. Ей не с кем было поделиться своими переживаниями этого горя, которые она носила в себе. Она сказала мне, что после спектакля ей стало намного легче, потому что она смогла прожить в нем свои собственные эмоции. У «Недалеко от нормы» есть и терапевтический эффект.
– Терапевтический эффект только для зрителей или для исполнителей тоже?
– Я сам был актером, – говорит Алексей, – и мне очень хотелось найти материал, в котором будут еще и новые амплуа, разрывающие общепринятые шаблоны.
В «Недалеко от нормы» главной героине 40 с хвостиком лет. В традиционном музыкальном театре на этот возраст практически нет ролей – там роли рассчитаны либо на молодых и сексапильных, либо на комедийных старух. Как будто у женщин среднего возраста нет жизни и чувств, которые заслуживают внимания. И для меня было важно, что в этом спектакле мы можем видеть женщину в других сценариях. В домашних, интимных сценариях, без грима и босиком, потому что женщина имеет право быть такой, а не только украшать мужчину на сцене.
Я хотел раздвинуть рамки, чтобы мы на сцене увидели тех людей, которых видим и в жизни. Мне важно было показать, что героиня сама принимает решения и может говорить «нет». Это не история про сильного героя и преданную женщину, которая будет его ждать. В этой истории женщина главная. В спектакле переворачиваются гендерные стереотипы не потому, что этого не происходит в жизни, а потому что мы редко видим это на сцене. В героях спектакля зрители узнают себя.
«Мне было интересно, будут ли наши смеяться в тех местах, где и американцы»
– В мюзикле, особенно в таком как «Недалеко от нормы», важно понимать текст. В чем были трудности перевода?
– Мы с Анастасией вместе переводили этот мюзикл на русский язык, и сложности были бесконечные, несмотря на то что опыт у нас уже был. Помимо психотерапевтической лексики и молодежного американского сленга, в этом произведении нет ни одного номера с повторяющимися куплетами.
Здесь в каждой песне идет развитие мысли – через диалоги или монологи, происходящие в головах героев, часто запутанные и эмоциональные. Нужно очень экономными средствами эти мысли донести, не потеряв при этом эмоции. В английском языке слова и фразы короче. Укладывать русский текст в эти четверостишия было непросто, но необходимо, потому что дальше начинается новая музыкальная ветка.
А тут еще весь текст написан в разговорном жанре, и мы старались не просто перевести, а найти местные, понятные метафоры, которые люди используют в разговорной речи, чтобы у зрителя не было ощущения, что он находится в каком-то искусственном американском мюзикле.
– Еще одна фишка была в том, что в спектакле есть герои-подростки, а мы сами уже далеко вышли из этого возраста, – улыбается Анастасия. – Не хотелось, чтобы это воспринималось как спектакль, написанный взрослыми для подростков, потому что молодые люди это очень чувствуют и отторгают. Мне повезло, что у меня дочери как раз было 16 лет, как и одной из героинь мюзикла, и мне было кого подслушать и с кем посоветоваться.
Нужно было не только перевести, но и адаптировать текст. В спектакле много шуток, но отсылают они к чужому культурному пласту, который нашим зрителям не очень знаком. Поэтому приходилось придумывать и заменять их своими собственными, вписывая их в контекст. К тому же существует и какой-то психологический барьер: если основная эмоция – грусть, то как же можно смеяться над шуткой во время такой драматической сцены? На Бродвее это норма, а у нас – нет. У публики разные менталитеты. Мне было интересно, будет ли наша публика смеяться в тех же местах, где и американская. В большинстве случаев у нас получилось.
Ближайшие спектакли «Недалеко от нормы» состоятся 18 и 20 мая и 28 июня в минском Дворце профсоюзов. Билетов осталось немного, а лицензия у постановки только до середины лета 2019 года.
– Еще одна сложность была в том, как описать эмоциональный мир, для которого есть устоявшиеся психологизмы и термины в английском языке, но которые не очень известны и понятны широкому кругу зрителей, – добавляет Алексей. – В Америке это уже обыденная лексика – например, dysfunctional family или grieving, а у нас на некоторые темы все еще не принято говорить, и слов, которые описывают определенные состояния, тоже нет. Не медицинские термины, а именно те слова, которые мы бы употребили в разговоре друг с другом. В результате переводили мы очень долго.
«Это тоже объясняет, почему спектакль востребован и имеет успех»
– Это из-за перевода постановка мюзикла заняла несколько лет?
– Отчасти, но не только, – говорит Анастасия. – Покупка лицензии оказалась самой простой в этом деле. Было очень много бюрократических проволочек в Беларуси. Пока мы согласовывали спектакль в Министерстве культуры и других инстанциях, некоторые наши актрисы успели родить и вернуться на сцену. Но за это время мы нашли действительно подходящих исполнителей и даже поработали с американским специалистом, который поставил им бродвейский вокал. И мы, и зрители как раз дозрели до этого спектакля.
– Вы в процессе работы над спектаклем узнали о своей семье и отношениях что-то новое?
– На самом деле все ситуации узнаваемые. Мы такого же возраста, как и главные герои. У нас дети-подростки. Светлана Мациевская – исполнительница главной роли – рассказывала мне, что однажды пришла домой и буквально заговорила словами своей героини: «А когда у моей дочери появился бойфренд? Как я это пропустила?»
Спектакль построен на жизненном материале, честном и откровенном, близкой нам социальной прослойки, поэтому он с нами и резонирует. Может, это тоже объясняет, почему спектакль востребован и имеет успех.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: CityDog.by.
